СТАЛИНСКИЕ РЕПРЕССИИ 1930-Х ГОДОВ НА БРЯНЩИНЕ

Бригада подрывников НКВД на руинах Успенского собора  Свенского монастыря

Руководители партии большевиков понимали, что без принуждения и репрессий им не удержать власть, не реализовать задуманные планы эконо­мического рывка. В 1929 году И.В. Сталин взял курс на бюрократизацию всей общественной жизни и подавление свободомыслящей интеллигенции. Насту­пил «год великого перелома».

В условиях развития индустрии, повышения технической оснащённо­сти сельского хозяйства, расширения сети школ, больниц, культурно-просве­тительных учреждений интеллигенция начинала играть всё большую роль, однако зачастую относилась к новой власти без особого энтузиазма, а порой и с иронией. Интеллигентов дореволюционной «закваски» стали под различ­ными благовидными предлогами увольнять со сколько-нибудь значимых по­стов, как, например, директоров трубчевского и брянского музеев Г.М. Порш-някова и С.С. Деева.

Затем развернулись по сфабрикованным обвинениям столичные про­цессы против учёных и инженеров (Академическое дело, Дело промпартии, и другие), распространившись на регионы. В 1931 году были арестованы и осуждены на 5-10 лет лагерей 9 инженеров - ведущих специалистов завода «Красный Профинтерн», прошла волна арестов по районам.

Вторым идейно-политическим противником большевики считали лю­дей связанных с религией. Временем массового закрытия церквей и уничто­жения некоторых выдающихся памятников храмового зодчества - Успенского собора в Свенском монастыре, храма во имя Богоматери-Троеручицы в Бело-бережской пустыни и других стали всё те же 1929-1930 годы. Действия вла­стей вызывали негодование верующих.

Так, в январе 1930 года власти Жуковского района решили снять коло­кола с некоторых храмов, что привело к массовым беспорядкам в сёлах Бе-логоловль, Крыжино и Морачёво. Выявить организаторов не удалось, но 18 человек приговорили к лагерям и ссылке. 10 апреля того же года значитель­ная группа верующих из Гордеевки и соседней деревни Рудни-Воробьёвки собралась у здания Гордеевского райисполкома, требуя открыть церковь для богослужения и убрать оттуда за­сыпанное накануне зерно. Хотя собравшиеся не чинили насилия, были произведены аре­сты. Участие в мирном митинге обернулось 5 годами лагерей.

Богослужение в церкви, Любохна, 1929 г.

Хотя даже среди коммунистов курс И.В. Сталина и его окружения одобря­ли далеко не все, партийные работники на местах и рядовые члены партии по­чувствовали, что от них требуется бес­прекословное выполнение директив вы­шестоящих органов и безоговорочное осуждение всех, кто выражал несогласие с ними или сомневался в правильно­сти политики руководства. Любое неосторожное высказывание можно было квалифицировать как антисоветскую пропаганду. Сочувствие исключенным из партии, сохранение отношений с ними рассматривалось как компромети­рующее обстоятельство. Человека, прослывшего «троцкистом» или «правым уклонистом», с позором исключали из партии, могли лишить работы, жилья, отдать под суд. Было немало тех, кто активно «разоблачал», «следил», доно­сил. Большинство коммунистов уже не пытались высказывать свое мнение по политическим вопросам, единодушно поддерживая директивы руководства. В партию и в страну пришло единомыслие.

Поиски «троцкистов» активизировались после убийства СМ. Кирова. В ходе кампании выявлялись все, кто когда-либо поддерживал любые оппози­ционные группы: их исключали из партии, дела на них передавались в НКВД. В апреле 1936 г. в направленном районным руководителям первым секретарем Западного обкома ВКП(б) И.П. Румянцевым письме с грифом «совершенно се­кретно» было дано указание «установить особый контроль за исключенными из партии, знать, где они работают, их настроения, следить за враждебными элементами». Самому Румянцеву жить оставалось полтора года.

Волна репрессий стала нарастать и достигла своего пика во второй половине 1937 года. Теоретическим их обосновани­ем стала выдвинутая И.В. Сталиным кон­цепция обострения классовой борьбы по мере укрепления в стране социализма. На практике это обернулось серией громких политических процессов, уничтоживших крупнейших партийно-государственных деятелей и командный состав армии, способных хотя бы потенциально стать оппонентами курсу Сталина.

И.В. Сталин и нарком внутренних дел Н.И. Ежов

В июле 1937 года, после расстрела бывшего командующего Белорусским военным округом И.П. Уборевича, об­виненного в «военно-фашистском заговоре в РККА», в Смоленске, центре За­падной области, куда входила и Брянщина, был арестован и друг Уборевича -первый секретарь Западного обкома ВКП(б) И.П. Румянцев. В октябре его тоже расстреляли.

Новые руководители региона проявили невиданное рвение в поиске «врагов народа». К примеру, начальник управления НКВД В.А. Каруцкий, полу­чивший от наркома Н.И. Ежова разнарядку на тысячу лиц, подлежащих рас­стрелу, настаивал на необходимости увеличить ее более чем вдвое. Именно тогда в качестве лидера вымышленной брянской «антисоветской право-троц­кистской организации», якобы связанной с И.П. Румянцевым, был арестован и расстрелян первый секретарь Брянского горкома ВКП(б) И.П. Волков, а вме­сте с ним его заместитель Ф.Д. Дмитриев, директор завода «Красный Профин-терн» И.Г. Штерн - всего более трёх десятков человек.

В конце сентября 1937 года Западная область была разукрупнена, тер­ритория Брянщины вошла в состав Орловской области, руководители кото­рой также стремились проявить «бдительность». На совещании в Орловском областном управлении НКВД его начальник П.Ш. Симановскии, ссылаясь на «указания вождя народов товарища Сталина и наркома товарища Ежова», требовал «разворота активной борьбы с враждебным подпольем». Было сфабриковано более тысячи групповых «дел» против рабочих, крестьян и интеллигентов. За каждым из надуманных «дел» стояли реальные челове­ческие жизни.

В лагерном бараке. Рисунок очевидца

Так, по «делу контрреволюционной фашист -ско-офицерской организации», якобы существовав­шей в Брянске, было расстреляно 13 человек, 8 из которых были когда-то офицерами царской армии. Еще двое получили по 10 лет лагерей. Никто из них в реальности не был связан с «белым движением», а А.И. Голохвастов в ноябре 1917 года вообще изби­рался комиссаром полка и его представителем в Ор­ловском совете рабочих и солдатских депутатов, а в 1920-1921 годах работал брянским губвоенкомом.

В Дятьковском районе одна за другой были «раскрыты» «контрреволюционная террористиче­ская эсеровская организация» из 10 рабочих и две  «антисоветских  эсеро-кулацких  группировки»   из 42 рабочих и служащих: 13 человек расстреляли, остальные получили по 10 лет лагерей. Расстрелы и длинные лагерные сроки настигли неожиданно 12 колхоз­ников из Овстуга, 23 крестьян и рабочих из Ляличей, 17 сельских жителей из с. Акуличи под Клетнёй (в числе последних оказался и первый председа­тель колхоза НА. Глушаков], 14 уроженцев д. Камень Стародубского района, 12 селян из Заборья близ Красной Горы, 10 жителей Трубчевского района из деревни Селец (включая председателя колхоза и священника), 10 человек из с. Пластовое под Навлей. Руководителем последней организации заставили признать себя после пытки - непрерывного трехсуточного допроса - незря­чего пенсионера Д.Н. Ерохина - старого коммуниста с высшим образованием. Многие арестованные были осуждены по одиночным делам. В их чис­ле оказались десятки впавших в немилость руководства или же оговоренных односельчанами председателей колхозов. Многие одиночные дела возникли как результат доносов внештатных осведомителей либо просто лиц, сводив­ших таким путем личные счеты. Немало низовых советских, партийных и хо­зяйственных руководителей было осуждено по политическим обвинениям. В Стародубе расстреляли и отправили в лагеря представителей местной интел­лигенции, всего лишь посмевших в разговорах сравнивать обеспеченность то­варами первой необходимости в СССР и в «царской» России.

Обычным приговором все чаще становился расстрел. С октября по де­кабрь 1937 года внесудебный орган «тройка» по Орловской области, в кото­рую тогда входил Брянский край, работала особенно интенсивно: за это время было репрессировано свыше 13300 человек (в том числе расстреляно 3250].

Часть людей приговаривалась к расстрелу по так называемым сталин­ским спискам, утвержденным и завизированным лично И.В. Сталиным. Среди убитых практически без суда на основании этого документа были бежицкие краеведы И.Е. Благодатский и Н.И. Лелянов, местный талантливый писатель М.С. Завьялов.

Приговор «Тройки»

Столь же беспощадны были приговоры большинству священнослужи­телей - как действующих, так и бывших. В Стародубе «раскрыли» созданную якобы местными священниками кон­трреволюционную организацию «Ис­тинно-православная вера», в которую включили 7 местных священников. Аналогичная группа из 9 представи­телей духовенства была «выявлена» в Почепе. Расстреляли всех. Одним из наиболее крупных стало дело брян­ских и дятьковских церковников, по которому было осуждено более 30 человек. Несло непоправимый урон не только православное духовенство,

но и представители христиан-протестантов - десятками их арестовывали в Клинцовском, Красногорском, Новозыбковском, Трубчевском, Дубровском, Клетнянском, Почепском районах, отправляли в лагеря, расстреливали.

В 1938 году, когда Н.И. Ежова (кото­рый в итоге и сам оказался расстрелян] сменил на посту наркома внутренних дел Л.П. Берия, репрессии немного сбавили обороты: за весь год число репрессиро­ванных по региону составило 3300 (в том числе 800 расстрелянных).

В ноябре ликвидировали «трой­ки», проводившие «массовые чистки». В 1939-1940 годах по политическим ста­тьям в Орловской области осудили 1830 жителей, расстреляли лишь четверых. Стали пересматривать многие прежние дела, часть осужденных амнистирова­ли и освободили. За массовые фальсификации многие работники НКВД вслед за Ежовым были уволены и осуждены.

Расстрелом кончили карьеру бывший начальник управления НКВД по Орловской области П.Ш. Симановский и бывший начальник Новозыбковско-го отдела НКВД А.К. Русских. В числе получивших лагерные сроки оказались отдельные лжесвидетели. Однако основная часть безвинно осужденных при этом тоже оставалась в лагерях вместе с уголовниками, а пересмотр дел носил не полный и не всегда объективный характер.

 

Репрессии, раскулачивание, выселение помещиков и землевладельцев, Брянщина, год 1925. (рассекреченные документы Брянского госархива).

ИЗ Р А С С Е К Р Е Ч Е Н Н Ы Х ФОНДОВ Г О С А Р Х И ВА

Суровое время гражданской войны отражено документом того периода.

Выписка из протокола заседания президиума губисполкома от 17 июля

1920 г.: «Слушали: Приговор Брянского ревтрибунала от 16 июля

с.г. по делу гр. Тараканова, приговоренного к высшей мере наказания за

злостное дезертирство, и заявление матери подсудимого Таракановой С. И.

о помиловании сына. Постановили: Признать приговор губревтрибунала

правильным, но, принимая во внимание, что исполнение приговора совпадает

с днем открытия 2-го Конгресса—JI1 Коммунистического Интернационала,

постановили приговорить Тараканова к расстрелу условно с немедленным

отправлением его на боевой фронт».

(ф. 85, on. 1, Д. 161, л. 78)

Находит свое отражение в документах и политика государства по отношению

к церкви. В нижеследующем документе говорится о закрытии

Покровского собора, который находился на сегодняшней' Набережной

(бывшей Московской улице).

Речь идет о докладной записке в президиум ВЦИКа, подписанной

зампредгубисполкома Буткевичем. «Группа верующих г. Брянска в количестве

106 человек по заключенному с губисполкомом соглашению от 9

августа 1922 г. получила во временное пользование для исполнения религиозных

обрядов Кафедральный собор, расположенный в центре города.

Начиная с 1923 г., указанная группа допускала нарушения, как существующих

законов положений, так и самого соглашения, а именно:

1. Нарушен пункт 4 соглашения: не застраховано как само здание собора,

так и переданное им по договору культовое имущество.

2. Не выполнен декрет ВЦИК от 12.04.22 о порядке созыва общих

собраний, съездов и получения разрешений на таковые.

Группа верующих, как таковая, состоит сплошь из местного кулачества и

бывшего чиновничества и является рьяной последовательницей Тихона. Все

собрания этой группы носят явно демонстративный характер и являются

очагом, будирующим остальные религиозные общины.

Целый ряд коллективных заявлений, резолюций, как со стороны рабочих,

так и служащих, говорят за закрытие собора и использование такового

под культурно-просветительное учреждение.

Президиум ГИК, считая, что наличие в городе 10-ти церквей, расположенных

почти целиком в центре, дает полную возможность, даже с

и:»бытком, вместить в них небольшую горсточку верующих собора, на

основании инструкции Наркомюста НКВД от 19.04.23 находит необходимым

расторгнуть договор с религиозным обществом Кафедрального

собора, чем будет достигнуто распыление столь вредного по своей деятельности

контрреволюционного элемента.

Помещение закрытого собора имеется в виду использовать под культурно-

просветительное учреждение (Нардом и историко-революционный музей

при нем), так как в Брянске, преобразованном из уездного города

в губернский, ощущается острая нужда в помещениях для проведения всякого

рода съездов и конференций партийно-профессиональных и советских

организаций. Сообщая об изложенном, президиум губисполкома просит

санкционировать закрытие указанного собора».

(ф.85, оп.1, д.37, л . 9 ).

Н А СЕГОДНЯШНЕМ состоянии общенациональной культуры отразились

и подобные деяния, о которых нам рассказывают следующие документы.

. ,

Первый из них — это письмо Главного комитета по контролю за репертуаром

при Главлите в Брянский гублит:

«Считаем нужным обратить внимание на работу драматической студии

кульготдела завкома государственного Брянского завода. В течение

года студия эта пропагандировала лишь пьесу «Принцесса Турандот»

(21 спектакль в районе; 12 в Бежице). В настоящее время она работает

над постановкой «Синей птицы». И «Принцесса Турандот» и «Синяя птица»

уводят зрителя от земли с ее горем, радостью и борьбой в область отвлеченной

мечты, расплывчатой грезы. В «Синей птице» характерно для упадочной

интеллигенции сочетание чисто мещанской «практичности» (не надо

гоняться за синей птицей, когда она тут же рядом) с махровым идеализмом

(царство народившихся душ).

По отчету театрального журнала («Театр и музыка» № 33) задачей

Бежицкого постановщика «Принцессы Турандот» было показать пьесу

как наивный примитив с верой исполнителя во все происходящее на сцене...

и потому, очевидно, зритель поверил в происходящее на сцене и полюбил

пьесу.

В пролетарском репертуаре подобные пьесы допустимы лишь как проходящие,

случайные и то для наиболее сознательных кадров пролетариата,

достаточно закаленных против нежелательных влияний».

(ф.302, оп.2, д.27, л.125).

Следующий документ — докладная председателю Брянской губфондовой

комиссии заведующего губархивом Деева, человека, немало сделавшего

для защиты и сохранения памятников культуры и старины: « П р и посещении

в качестве члена губкомиссии по учету и реализации имущества бывшего

Площанского монастыря (Севский уезд), мною было обращено внимание

на состояние архива, бывшего еще сравнительно недавно в образцовом порядке.

В настоящее время этот архив, без всякой к тому нужды, выброшен

из своего помещения, оборудованного стеллажами, расхищен, разбит и остатки

его брошены в старой соборной ризнице вместе с другим монастырским

хламом.

Это разрушение культурного материала, ценного 'в историческом и экономическом

отношениях, а также имеющего очень большое значение для

разработки вопросов по антирелигиозной пропаганде, произведено бывшими

сотрудниками Севской уфондовой комиссии. Принимая во внимание, что

все архивные материалы, где бы они ни находились, составляют единый

государственный архивный фонд, не подлежащий ни утилизации, ни реализации

без разрешения Центрархива Р С Ф С Р или его органа в губернии в

лице Брянского губархива, прошу Вашего срочного распоряжения по

всем подведомственным Вам уфондовым комиссиям: о бережном и внимательном

отношении к обнаруженным ими архивным материалам во всех

ликвидированных церквах и монастырях с немедленным извещением об

этом Губархбюро».

(ф. 302, оп.1, д.29, л.262).

Все предлагаемые вашему вниманию документы публикуются впервые.

Работа по рассекречиванию фондов госархива Брянской области

продолжается.

Хочется надеяться, что открытие архивных фондов, введение документов

в научный, исторический оборот будет важным условием пересмотра

многих сторон истории нашего общества, послужит ее подлинному,

объективному воссозданию.

. Подготовила к печати И. Г У Г Л Я ,

зав. отле.юм публикации и использования документов обликархива.__