СТАРИКОВ ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ Брянск

В кабинете командира дислоцирующейся в Брянске вой­сковой части 75100 полковника Игоря Старикова висят два портрета российских полководцев - генера­лиссимуса А.В. Суворова и маршала Г.К. Жукова. Есть здесь и третий, не столь, правда, красочный портрет - увеличенная фотография его отца, полковника в отставке Ивана Васильевича, в годы Великой Отечествен­ной войны летчика истребительной авиации. Он заснят в последние годы своей жизни. Лицо отражает недуги прожитых лет, и все же нельзя не за­метить, что перед нами мужественный и волевой человек.

В семьях дочери и сына хранится немало фронтовых снимков от­ца, на них он изображен и в одиночку, и среди боевых товарищей, от ко­торых отличался не только высоким ростом, но и какой-то особой акку­ратностью, А вот довоенная фотокарточка типичного отличника - опрятного и скромного паренька. Но вместе с тем пытливый взгляд его светлых глаз выдает завидную целеустремленность.

Можно по-разному относиться к тому, что люди, не наделенные поэтическим даром, берутся сочинять стихи. Вот и Иван Васильевич оста­вил на память потомкам нечто вроде поэмы о себе, которую, к сожале­нию, не успел окончить, как и подробные, со множеством интереснейших деталей воспоминания о своей жизни и боевом пути: смерть не спрашива­ет, все ли успел человек сделать на этом свете. На 81-й странице своей ру­кописи, прервав ее, ветеран делает отступление: "P.S. Сегодня 21 сентяб­ря 2000 года. Уже прошла неделя, как не делал записей. Стоит холодная погода. В квартире холодно. Дочь на работе. Зять на дачном участке. Дол­жен привезти картофель, он последний день в отпуске. Машину выделил сын... Я, кроме домашней работы, ничего не могу делать. Барахлит серд­це, неисправно правое легкое, ноги отказывают. Слабое состояние и у Та­ни. Она старается все сделать, но сил нет. Еле двигается. Вот так мы вдво­ем и кряхтим, и охаем. Внученька Танечка в школе.

Скончался И.В. Стариков 9 июля 2001 года. Жизнь сю во многом поучительна. И память о нем должна жить.

... Небо с детства влекло крестьянского сына из выгоничской деревни Сосновки, что привольно раскинулась на красивом деснянском бе­регу. Родился он в двадцать втором году в дружной трудолюбивой семье, где было десять детей - пять сестер и пять братьев. Иван с малолетства охотно, увлеченно выполнял крестьянскую работу, был истинным сыном природы. Особенно любил бывать в ночном, слушать степенные рассказы мужчин о первой мировой и гражданской войнах, о прочитанных книгах. По окончании начальной школы был принят уже на работу - пасти телят. Когда стадо отдыхало, мальчик вытягивался на зеленой душистой траве, любовался небом. С восторгом следил за полетом птиц - и живых, и сталь­ных. И "чувствовал в себе порыв за облака подняться".

Значит, надо учиться! И он один из Сосновки ходил за десять ки­лометров в Малиновскую семилетку. Отец его Василий Никонович воз­главлял коммуну, а "сынок в лаптях маршировал, и рубахе домотканой". Но это не помешало пареньку окончить семилетку на "отлично". На по­собие многодетной семьи Ивану справили костюм, и он отправился в Бе-жицу поступать в машиностроительный техникум. Стал учиться, увлекся спортом, посещал драматический кружок, с успехом играл на сцене. Од­нако с мечтой своей детской не расстался. Его, рослого, выносливого, за­каленного физически и духовно, приняли в аэроклуб. А оттуда - прямой путь в летное училище. В воздухе уже "пахло грозой"...

На одном из снимков запечатлен момент, когда сержант Стариков рассказывал своему боевому товарищу и показывал жестом рук, как про­ходила атака самолета противника. Тот вылег состоялся 3 августа сорок третьего года. На Як-1 Иван вылетел в паре с другим летчиком на прикры­тие наших войск и встретили немецкий корректировщик ФВ-189. И сбили его! На снимке виден хвост Яка, на стабилизаторе - парашют. Снимок в какой-то мере исторический: с него уже в восьмидесятых годах бывший комсорг полка Беспалый нарисовал картину, которая экспонировалась на одной из выставок в Киеве. Слава, слава фронтовым фотографам, запе­чатлевшим дорогих нашему сердцу защитников Отечества, донесшим до потомков будни того грозового времени!

В тот день Иван Стариков совершил еще три боевых вылета. Со­провождая штурмовики, был атакован истребителями противника. Атаки умело отбил, наши потерь не понесли. В двух последующих вылетах так­же сопровождал семнадцать и шестнадцать бомбардировщиков Пе-2, ко­торые без потерь успешно разбомбили узловую станцию и аэродром врага.

А в начале сорок третьего летал в основном в район линии фрон­та по реке Миус с целью отражения атак воздушного противника, на пе­рехват его "зрячего", выполнял и другие задания. Удача не всегда сопут­ствовала молодому летчику. "Но война есть война", - любил повторять Иван Васильевич. Вот что произошло 2 марта. Его Як-1 в составе четвер­ки вылетел на прикрытие наших войск. Фашисты тут как тут. Группу их бомбардировщиков сопровождали четыре истребителя Ме-109. Наша чет­верка бесстрашно атаковала врага, расстроив его боевой порядок, что очень важно: прицельно отбомбиться он уже не смог и, отстреливаясь, по­кинул район налета.

Когда Стариков направил свой самолет к аэродрому Ростов Цен­тральный, почувствовал: барахлит мотор, резко повысилась температура масла. Рисковать не стал и сел на поле с ровным снежным покровом неда­леко от населенного пункта. Вылез из кабины, осмотрелся. И хотя был уверен^ что сел на своей территории, сомнения все же были. Достал из ко­буры наган с пятью патронами. Со стороны поселка в его сторону двига­лись люди. Приготовился к отражению возможного нападения, решив, что последний патрон оставит для себя. Но жертвы не потребовалось - то были наши люди, среди них и военные: в поселке размещался штаб артди­визиона. Командир выставил охрану самолета, а летчик на попутных ма­шинах добрался до "дома". К месту посадки была направлена аварийная бригада, которая "вылечила" стальную птицу и доставила на аэродром. Словом, на этот раз все обошлось благополучно: своим поступком Стари­ков сохранил самолет и свою жизнь.

Но война есть война. Иван Васильевич рассказывал родным, как фашисты стремились воздействовать на наших бойцов не только оружием, но и психологически. Среди множества других ими, например, была выпущена листовка со снимком, на котором сын Сталина Яков Джугаш­вили идет в сопровождении двух немецких офицеров, напечатано письмо Якова отцу, в котором он сообщает, что находится в плену, что обраща­ются с ним хорошо. А далее шла приписка такого содержания: если такие офицеры, как Джугашвили, сдаются в плен, то уж вам-то ничего другого и подавно не остается. Но главный имперский пропагандист Геббельс просчитался. Таким нашим соколам, воспитанным в патриотическом ду­хе, каким был Иван Стариков, подобные словесные штучки только добав­ляли злости и жесткости в смертельной борьбе с заклятым врагом, надру­гавшимся над нашей Родиной. Он с горечью сознавал, какие огромные территории страны находятся еще под контролем фашистских оккупан­тов, и был готов сделать все возможное и даже невозможное, чтобы по­скорее освободить их и добить врага в его логове. И мечтал, мечтал жи­вым и невредимым встретить Победу.

Полк тем временем перебазировался на аэродром вблизи Донбас­са. Истребители по-прежнему прикрывали с воздуха наши войска, но ча­ще стали вылетать на прикрытие своих бомбардировщиков, которые на­носили удары по объектам в глубоком тылу врага. Эти полеты сильно от­личались от вылетов в районы передовой. Они требовали больше време­ни, сил и таили в себе большую опасность, поскольку узловые станции, аэродромы и другие важные объекты имели мощное зенитное прикрытие. Возрастает и опасность оказаться в лапах противника, поскольку вероят­ность дотянуть до линии фронта из-за большой отдаленности от нее на поврежденном самолете сводилась к нулю. Конечно, это тревожило моло­дого бойца. Но главным для него все же были воодушевление и радость от своего личного участия в разгроме фашистов на занятой ими территории.

В один из майских дней полк получил задание прикрыть группу Пе-2, которая должна разбомбить немецкий аэродром в Сталино (ныне Донецк). Группу истребителей возглавлял командир полка подполковник Н.И. Баранов. "Петляковы" удачно вышли на цель, нанесли прицельный удар по стоянкам самолетов и техническим службам. Сверху были хорошо видны взрывы и пожары. В воздухе противника не встретили, хотя по на­шим велся беспрерывный зенитный огонь.

Когда легли на обратный курс, были атакованы большими враже­скими силами. "Летчики нашего полка вступили в бой, - писал Иван Ва­сильевич в своих воспоминаниях. - Немцы наседали, но наши "ястребки" сражались храбро и не дали возможности немцам сбить ни одного Пе-2, хотя бой длился почти по всему обратному маршруту". В том бою было сбито два немецких истребителя Ме-109. Но и наши вернулись без коман­дира полка, он погиб. Это не первый и не последний случай потери бое­вых товарищей-сослуживцев. Иван Стариков, которому едва исполнился 21 год, сильно переживал их смерть. Огорчала некоторая несправедливость: если у погибших воинов наземных войск почти всегда был свой бу­горок земли с пометкой, кто под ним лежит, то многие летчики сгорали вместе с самолетом и место их гибели устанавливалось не всегда. Живым оставалось одно - отомстить!

Еще будучи курсантом, Иван Стариков учился преодолевать труд­ности. Чтобы стать полноценным, боеспособным защитником Родины, он вырабатывал в своем характере такие черты, как настойчивость и уверен­ность в достижении цели. К полетам на УТ-2, учебно-тренировочном ис­требителе УТИ-4 и на И-16 относился серьезно. Летное дело осваивал ус­пешно. Был дисциплинированным и скромным, уважительным и трудо­любивым.

Богатую пищу для размышлений дает вот такой случай. В пять ча­сов утра 22 июня сорок первого года курсантов подняли и повели в баню близлежащего поселка. После помывки все разместились на берегу краси­вой лесной речушки, наслаждаясь ясной, безоблачной погодой. Политрук прочитал лекцию, подчеркнув, что Гитлер на нас не нападет, есть договор о ненападении. Возвращались в училище легко, в приподнятом настрое­нии, которое мигом испарилось, едва услышали неожиданную весть: война!

Время шло, а их, полторы сотни молодых летчиков, держали не у дел, А между тем военная обстановка складывалась все тревожнее: Ле­нинград в блокаде, враг рвется к Москве, идут жестокие бои на всех фрон­тах. Молодые люди жадно вслушивались в сводки Совинформбюро, кото­рые не только огорчали, но иногда и радовали, например, сообщением о славной победе наших семи летчиков. А через два дня Иван прочитал в "Красной Звезде" подробный репортаж под заголовком "Семь против 25". Газета поместила и портреты героев, сбивших в неравном бою семь немецких самолетов. С восторгом разглядывал 19-летний юноша мужест­венные, открытые лица, с легкой завистью смотрел на их награды. Конеч­но, ему хотелось быть похожим на них, сражаться рядом так же умело. Крепло желание поскорее попасть на фронт. Но попал в запасной истре­бительный авиаполк, где изучали самолет Як-1, который по своим летно-тактическим данным выгодно отличался от И-16. Налетал всего 3,5 часа, и с этим багажом был направлен на фронт в ноябре сорок второго.

Наверное, Иван Стариков родился под счастливой звездой, коли попал именно в полк, где служили те летчики! Трое из них уже погибли, а с оставшимися в живых брянскому парню довелось не раз вылетать вмес­те, вести воздушные бои. Он с жадностью перенимал их опыт, накапливал свой. Воевал Иван Васильевич на Сталинградском, 4-м Украинском и дру­гих фронтах. Участвовал в обороне Сталинграда, в освобождении Крыма и Украины, воевал в небе Польши, Венгрии, Румынии, Австрии, Чехосло­вакии. В его летной книжке записано 234 боевых вылета. Он провел 87 воздушных боев, лично сбил шесть и подбил семь вражеских самолетов.

На его счету еще семь машин противника, сбитых в групповых боях. Трижды ранен. Первое ранение было тяжелым, пришлось почти четыре месяца отлежать в госпиталях.

В кругу родных и друзей Иван Васильевич часто рассказывал, что случилось с ним в августе сорок третьего года. 17-го числа его не задей­ствовали. Удивлялся: почему? Ведь летчиков не хватало: многие погибли, многие находились на излечении. Оставшимся приходилось воевать, как говорится, и за того парня.

Как выяснилось, оставили для того,чтобы вручить гвардии стар­шему лейтенанту Старикову орден Красного Знамени. А пошли его в бой, может случиться, что вручать награду будет некому. Но уже в последую­щие два дня он совершил четыре и три боевых вылета.

Вечером был праздничный ужин в честь Дня Военно-Воздушного флота. Как водится, с наркомовскими ста граммами. Перед уходом на от­дых Иван, по его же выражению, "немного побалагурил" с девушкой, ра­ботницей столовой. А когда вернулся со свидания, ребята предупредили: она приносит несчастье, до тебя, мол, у нее были двое, и оба не вернулись с задания. Иван лишь отшутился. А назавтра, 20 августа, его самолет был сбит.

...Эскадрилья получила задание шестеркой прикрыть наши пере­довые части на линии фронта. Взлетели попарно и начали ходить развер­нутым строем.

- Отец, - рассказывает Игорь Иванович, — считал такое построе­ние большой тактической ошибкой. Оно связывало всех и не давало воз­можности оперативно маневрировать при появлении противника. Следо­вало бы ходить компактно, отдельными парами эшелонированно по высо­те, тогда можно было предотвратить внезапность вражеской атаки.

Именно это и случилось. Летчик лишь на миг заметил силуэты "Шмиттов". Но было уже поздно что-то предпринимать. "Шмиттера" да­ли прицельную очередь - и самолет Старикова вспыхнул. Удар был вне­запный, строй наших самолетов нарушился.

Горит самолет, жарким пламенем пылает одежда на летчике, из множества осколочных ран льется кровь. Но сознание работает: пока жи­вой, пока самолет не взорвался, надо принимать решение. Машина еще управляема: элероны, руль поворота, руль высоты были послушны. Ста­риков развернул самолет влево, положил на "спину". Отстегнул привяз­ные ремни - и покинул самолет. Другого выхода не было. Теперь только парашют, который он знал лишь теоретически (практически ни учебных, ни тренировочных прыжков не было), мог сохранить ему жизнь.

Летчик дернул за кольцо - выброса не последовало: в раненой и обгоревшей руке не было силы. В|зял кольцо двумя руками и дернул вверх и вправо - парашют раскрылся. Летчик оглядел себя. Пока возился с па­рашютом, слетели с ног сапоги, сквозь носки каплями стекала кровь. Брюки, рукава гимнастерки обгорели и висели клочьями. Шлемофон от огня и осколков, чувствуется, подвергся деформации так же, как и кожаные перчатки. Невыносимо болело лицо, но глаза видели все. Увидели они и то, что два "Мессершмитта" ходят вокруг, выбирая момент для атаки на падающего летчика. Сбить самолет для них было важно, но еще важнее было уничтожить летчика. Что он мог сделать для защиты своей жизни? Увеличить скорость падения не хватило сил. Скрестив на груди руки, стал ожидать конца...

Товарищи не бросили попавшего в беду друга. Немцы уже навос­трились на атаку, но в этот момент появился Як и вступил с ними в бой. Отбив фашистов, прикрывал Старикова до момента приземления, делая маневры таким образом, чтобы потоком воздуха парашют сносило на во­сток - на левый берег Миуса, где стояли наши наземные войска. Парашют уже преодолел 2000 метров, до земли оставалось примерно 1000 метров. Летчик убедился, что попадет к своим. И... потерял сознание. Очнулся уже в полевом госпитале. Положение Ивана Васильевича было тяжелое: обгорело все лицо, шея, кисти рук, ноги. Осколки попали в голову, шею, лицо, в руки и ноги, словом, во все части тела...

Будь проклята война! Будь прокляты захватчики, калечащие ни в
чем не повинных людей! Опытные врачи вернули Старикова в строй, но
некоторые осколки остались в его теле на всю жизнь, ноющей болью на­
поминая о войне.

Отыскав свой полк, снова сел за руль боевого Як-1, вылетал в ос­новном на сопровождение штурмовиков, которые наносили удары по по­зициям немцев. Только в апреле сорок четвертого совершил 34 вылета, в семнадцати из них принимал участие в воздушных боях.

Это был уже многоопытный летчик. Да, на товарища надейся, а сам не плошай. Он больше стал надеяться на себя, на свою сообразитель­ность, стал более осмотрительным, мог своевременно разгадать замысел противника. Самолетом Стариков владел виртуозно, применял и горизон­тальные, и вертикальные маневры, лобовые атаки. Награжден не только орденом Красного Знамени, по и орденами Александра Невского, Отече­ственной войны 1-й и 2-й степени, медалями "За отвагу", "За оборону Сталинграда" и другими.

В заголовок данного очерка вынесены слова самого героя. Иван Васильевич имел в виду себя и своего отца. Василий Никонович тоже фронтовик, в звании майора воевал в 6-м отдельном дивизионе бронепо­ездов. В своих письмах он отечески напутствовал сына: "Будь настоящим сталинским соколом, умело громи врага". В семейном архиве хранится фотокарточка с такой надписью: "Дорогому сыну-воину. Пускай мой об­раз отца служит благословением на героические подвиги по разгрому не­мецко-фашистского зверья, вселяет в тебя силу, мужество и умение". О том, как сын следовал пожеланиям отца, говорит письмо, которое коман­дование полка направило родителям летчика-истребителя. В нем содер­жится благодарность за воспитание сына, храбро сражающегося с врагом и служащим примером для сослуживцев.

"Гордился сын своим отцом, а тот гордился сыном" - под этими словами готов подписаться и Игорь Иванович, для которого вся жизнь от­ца стала примером для подражания.

- Отец, всегда уравновешанный и справедливый, многому научил нас с сестрой Ириной, - говорит Игорь Иванович. - Главное же, что я пе­ренял у него, - это верное видение проблемы и ответственное отношение к делу.

Выросли и возмужали внуки Ивана Васильевича. Старший сын Игоря Ивановича Владимир - офицер российской армии, военный лет­чик. Младший, Алексей, учится в Орловской военной академии. Оба они такие же крепкие и статные, как их прадед, дед и отец. И молодые люди по праву гордятся своим отцом, а он гордится ими. Вот такая завидная преемственность.

Надежда ДЕНИСОВА.