Рекрутские наборы на Брянщине. 1812 год.

Как и все уезды и губернии России, Брянщина должна была попол­нять русскую армию живой силой. В армию шли на службу дворяне. Хотя по «Жалованной грамоте» Екатерины II дворянство и было ос­вобождено от обязательной военной службы, но по традиции молодой человек из дворянской семьи обычно добровольно шёл служить на такой срок, который ему казался подходящим. Пребывание в армии завершало его холостую жизнь. После отставки дворянин женился, оседал в своём имении и занимался хозяйством. Такова была его ти­пичная судьба. Какая-то часть дворян оставалась в армии и служила до преклонных лет¹.

Самую большую часть армии составляли выходцы в первую очередь из крестьян, а во вторую - из мещан и купечества. Эти шли на службу не добровольно, а в порядке рекрутских наборов, введён­ных ещё Петром I накануне знаменитой и победоносной для России Северной войны.

Известно, что России проходили рекрутские наборы не всегда ежегодно, а по мере надобности. Обычно набор был организован в губернском центре с 1 ноября по 1 января. В связи с этими наборами территория каждого уезда делилась на участки, в каждом из которых проживало 500 человек. Исходя из этого количества, назначалась правительством норма сбора рекрутов. В тот или иной год от 500 жи­телей могли брать только одного рекрута. В связи с чрезвычайными обстоятельствами норма могла повышаться до 2, 3 и более человек. Непрерывные войны в начале XIX в. вынуждали правительство ис­пользовать дополнительные наборы. Так, в 1803 г. был проведён набор, для которого была установлена двойная норма - не одна, а две души с 500 человек. В том же году был проведён ещё один на­бор. В 1805 г. в связи с войной норма поставки рекрутов выросла до 4 рекрутов с 500 человек. В 1806 г. снова было проведено два набора. За 11 лет - с 1802 по 1812 г. - страна дала почти миллион рекрутов. И всё же это количество не восполнило ежегодной потребности ком­плектования войск².

Брянские жители - купцы и мещане - сходились на общий со­вет и определяли, кого выставить в рекруты. Одной сходкой дело не обходилось. В начале 1811 г., когда был объявлен 80-й набор в рекруты, судя по сохранившимся источникам, мещане собирались по крайней мере два раза. Видимо, такие собрания затягивались из-за споров и уточнений. Кроме того нужно было отправить в губернский город Орёл, в орловское рекрутское присутствие, больше народу, чем это требовалось. Какая-то часть посланных выбраковывалась по со­стоянию здоровья, и в итоге должно было остаться то количество человек, которое заранее было определено для поставки в армию. Брянское городское общество (мещане и купцы) могло просить ре­крутское присутствие принять людей и в излишнем количестве, а тех, которые были даны сверх указанного числа, зачесть в счёт будуще­го набора. Городское общество заранее определяло очередь для по­ступления в рекруты. Незадолго До начала войны, в 1810 году, была официально введена очередная система, выработанная самим на­селением и давно применявшаяся на практике. Семьи подлежащих призыву вносились в очередь, исходя из числа работников в семье. Одна семья не могла давать больше одного рекрута в набор и больше троих рекрутов вообще. В рекруты выбирали из «многосемейных». Семья, которая состояла из незначительного количества человек, не включалась в очередь. Важно было не лишить семью кормильца, по­этому при приговоре городского общества об отдаче в рекруты прилагалась справка о количестве людей в семье, и рекрут не должен был быть единственным работником-кормильцем. Поэтому единственные в семьях сыновья освобождались от рекрутской повинности. При на­боре в первую очередь брали холостых либо бездетных, а старших братьев предпочитали младшим. Однако, и женатые, даже имевшие детей, могли попасть в рекруты.

Положение в этой очереди не было единственным условием, из которого исходили жители города, намечая человека к отдаче в ре­круты. Документы городской думы, создают впечатление, что другое основание было нередко более важными, чем положение возможного рекрута в общей очереди. Таким основанием было поведение горо­жанина. В рекруты отдавали «за нежительство в городе и за неплатёж подати», «за распутное поведение», «за несоответственное званию по­ведение», за пьянство. 18 января 1812 года дума имело рассуждение «о пойманном и содержащемся для отдачи в рекруты брянском меща­нине Тихоне Ильине сыне Авилове, который состояния и поведения хорошаго, а потому и не должен поступать в рекруты, а сверх того он, Авилов, вместо рекрута за одного себя взнёс в сию думу денег четы­реста рублей»³. Так что хорошее поведение было важной причиной освобождения от рекрутской повинности, хотя в приведённом случае деньги, быть может, играли более важную и даже решающую роль. А вот в 1810 г. мещанское общество приговорило отдать в рекруты Афанасия Фёдорова Перекакина «за непостоянное житие, которой по случаю пьянственного и распутного своего поведения, не наблюдая доброго порядка, года по два живёт без пашпортов, проживает где -неизвестно, почему и податей не плачивает». Дума согласилась в том, что Перекакин «совершенно нехорошего состояния», «ныне в мало­российских городах пойман, где проживал два года без пашпорта»⁴. Афанасий Перекакин был женат, имел холостого брата, так что и со стороны семейного положения не было препятствий для того, чтобы ему забрили лоб, определив в рекруты.

В связи с рекрутским набором из числа горожан выбирался отдат­чик. Он должен был сопровождать рекрутов от Брянска до Орла. Но сперва он был обязан принять меры «для отыскания укрывающихся от рекрутской повинности». Для этого ему давались помощники -сотские, которых ещё недаром называли ловчими. Они были необхо­димы «для препровождения как до города Орла, так и для караула в Брянске». Сбор рекрутов назывался обычно «поимкой» или «взятием и поимкой». Порой в связи с такой «поимкой происходили опасные случаи. Так, в начале декабря 1811г. сотские выловили некоего Ива­на Абросимова, сковали его и в таком виде везли в город. Абросимов был брянским мещанином, но проживал не в городе, а в карачевской округе, не имея паспорта. Это и стало основанием «поимки» его для отдачи в рекруты. 9 декабря, когда сотские везли Ивана, который был соединён оковами с одним из них - Могилевцевым, Абросимова от­били крестьяне, «во многом числе, собравшися с цепами, с топорами и протчим орудьем». Сотских и извозчиков «начали ... немилостиво бить, и взявши того пойманного мещанина, скованного с соцким Мо­гилевцевым, начали на колоде железа пересекать топором, но не пе­ресекши тут, потащили неизвестно на чей двор и перерубили оные». Больше всех досталось Могилевцеву, которого крестьяне «едва живо­го оставили». В драке у сотских отняли кое-что из одежды и деньги⁵.

Из-за всех этих обстоятельств в рекруты попадали люди довольно разного возраста. Так, 4 ноября 1811 г. городское общество выдвину­ло в рекруты Тимофея Акимова, которому было 23 года, Илью Вла­сова 30 лет, Максима Анисисмова 18 лет. Алексея Гридина 37 лет⁶. Точный возраст и не интересовал городское общество. В 1812 г., ког­да 2 мая горожане составляли приговор о рекрутах из 6 намеченных человек у двоих не был указан возраст, в приговоре были оставлены около их фамилий пустые места⁷. В годы, предшествовавшие войне 1812 г. накапливалась недоимка рекрутов из-за того, что предыдущие наборы в армию истощили людские резервы. Откликаясь на прось­бы крестьян, весной 1812 г. правительство понизило требования к новобранцам. Было позволено сдавать в рекруты и тех, кто не дотяги­вал ростом до требуемого ранее уровня - двух аршин и трёх вершков, «только были бы они летами и здоровьем способны на службу. Есть ли и таковых не явится, тогда взимать от 12 лет и выше здоровых и крепкого сложения... и отсылать в ближайшие военно-сиротские от­деления с зачётом казённым селениям и помещикам за рекрута»⁸.

По 80-му рекрутском у набору в 1811 г. из Брянска в рекруты нужно было поставить 10 человек⁹. При недоборе рекрутов брянские меща­не должны были выплатить «рекрутские складочные деньги». Дети мещан из зажиточных семей откупались от рекрутской повинности, заплатив 500 рублей с души. Отдав деньги, они получали письмен­ное удостоверение от думы. Порой государство, нуждаясь в деньгах более, чем в рекрутах, требовало от городских жителей не людей, а выплаты денег. Осенью 1811 г. был объявлен 81 набор рекрутов. 5 октября городская дума слушала сообщение городничего, который получил из орловского губернского правления императорский указ. По этому указу было велено набирать с 500 душ по 4 рекрута⁹. Все­го от Брянска - 14 человек. 4 ноября дума получила приговор схода горожан - пока смогли подобрать десятерых. Позже было выдвинуто ещё восемь человек¹⁰. А 8 ноября пришёл указ - вместо рекрутов от­править в казну деньги¹¹.

Накануне войны правительство России оказалось в сложном фи­нансовом положении. Взять в долг у какого-нибудь западноевропей­ского государства было невозможно, так как за последнее время в течение полутора десятков лет континент сотрясали войны. На ев­ропейском денежном рынке сложилась тяжёлая обстановка. Поэто­му российское правительство было готово принять вместо рекрутов деньги, необходимые для подготовке к войне.

Развитие кавалерии в начале XIX в., создание кавалерийских ре­зервов потребовало большого количества лошадей. Поэтому россий­ское правительство порой было вынуждено просить население вме­сто рекрутов дать в армию лошадей.

Дела о наборах осложнялись порой жалобами жителей на непра­вильное зачисление человека в рекруты. Так, 4 июня 1812 г. вдова Анна Верещагина жаловалась думе на то, что её сына Фёдора непра­вильно определили в рекруты, так как до этого другого сына - Лу-кьяна - в 1807 г. отправили в подвижное земское войско в ратники¹². Она же остаётся с женою Фёдора, его тремя малолетними детьми, а также со своими собственными двумя малолетними сыновьями и до­черью «без всякого пропитания». Ссылаясь на соседей, она заявляла, что общество напрасно сочло её сына человеком дурного поведения. Однако дума всё же вынесла решение, что Фёдора должно отправить в рекруты, так как «он состояния и поведения худого, обращался всегда в пьянстве»¹³.

Вдобавок к рассказу о рекрутских наборах нужно добавить такую деталь. Как известно, российское общество в первой половине XIX в. оставалось крепостническим. Крепостничество пронизывало созна­ние и поведение людей, в их восприятии оно считалось естественным порядком. Поэтому порой в случае необходимости городское обще­ство покупало крепостного крестьянина для отправки в армию. Так, в январе 1810 г., когда правительство создавало земское подвижное войско, брянское мещанское общество купило у титулярного советника Михаила Тимкова крестьянина Черниговской губернии мглин-ского повета деревни Кожемяк Ивана Семёнова Докучая¹⁴. Он и был отправлен в войско. Рекрута можно было купить и в другом городе. В таком случае определённое количество горожан, которые решили ку­пить рекрута, собирало «складочные деньги», покупало крепостного и приписывалось к поставке рекрута.

Горожане могли покупать у помещиков «ратницкие квитанции», то есть документы, которые выдавало рекрутское правление при при­ёме рекрута. Цена квитанции была 500 рублей¹⁵. Помещик, нуждав­шийся в деньгах, продавал горожанам полученную им ранее кви­танцию за своего крестьянина, отданного в рекруты, а вместо одного рекрута поставлял ещё и другого. На такие купчие сделки смотре­ли как на совершенно законные, их оформляли в губернском городе Орле, в результате городское общество считалось сдавшим рекрута. Такие сделки были делом нередким, поэтому в деловых бумагах от­мечалось: «отдано натурою в рекруты» (то есть представлен живой человек) или «по квитанциям» (представлены бумаги).

В орловском рекрутском присутствии проходило медицинское ос­видетельствование представленных в рекруты. После осмотра бри­ли лбы годным к службе или затылки негодным. Председатель при­сутствия выкрикивал «лоб» или «затылок». Если человек успешно прошёл освидетельствование, бритый лоб бросался в глаза любому, скрыться, уйти от повинности было уже невозможно.

Итак, на войну отправлялись люди, поведение которых их земля­ки не считали образцовым. Тихонями их никак нельзя было назвать. Быть может, поставленные в рамки военной дисциплины и жёстких требований, обученные обращаться с оружием, в боях они оказыва­лись лихими рубаками, отчаянными головами, что и требовалось во время войны.