В начале XVIII столетия в Стародубщине по реке Ипути и от­части по Соже населилось 17 слобод, а именно: Зыбкая, или Зыб­ка, Климова, Клинцы, Лужки, Злынка, Митьковка, Шеломы, Еленка, Добрянка, Воронок, Чуровичи, Тимошкин Перевоз, Свяцкая, Млынка или Княжая; Ардон, Радуль и Деменка.

О начале слободы Зыбкой сохранился универсал Стародуб-ского полковника. В 1701 г. Полковник предписал сотнику То-пальской сотни, «на урочище Зыбкой, между сельцами Старой и Новой Тростянами, Внуковичами, Людковщиной и другими, над речкой Корной, у вершины, на дуброве, к помочи меской, осади­те людми вновь слободку, и отмежевать этим поселенцам надле­жащим образом землю».

Существование этих слобод оставалось для правительства, можно сказать, неизвестным до времени появления шведов в Малороссии в 1708 г. Рассыпавшаяся в эту пору повсюду ма­родерская шайка шведов проникла и в старообрядческие сло­боды. Слобожане встретили их враждебно: вооружившись чем могли, они открыли против них настоящую партизанскую вой­ну: от сильных отрядов укрывались, на слабые - нападали и истребляли или забирали в полон. В этом случае они действо­вали как самые верноподданные русские, забывая в Петре I воплощавшегося антихриста, гонителя бород и всех старо­отеческих обычаев и порядков.

Пленных шведов и добычу, отбитую у них, слобожане пред­ставили лично Петру, находившемуся в Стародубе. Казня и пре­следуя единомышленников Мазепы, Петр I, тем с большею бла­госклонностью принял явившихся к нему старообрядцев. Он не только простил их за побег из внутренней России; но даже укре­пил за ними те земли, на которых они поселились. Вместе с этим самое управление этими слободами подчинено было особой кон­торе. Это обстоятельство имело весьма важное последствие: существование раскольнических слобод в Стародубщине, так ска­зать, узаконилось; население их стало возрастать быстро и в ко­роткое время они, в глазах всего старообрядства, сделались силь­ны и влиятельны не менее самой Ветки.

Весьма много усилению слобод содействовали снисходитель­ность и потворство начальства Стародубского полка. Стародуб-ский комендант Илья Пашков был явным их покровителем, а же­на его «познавалась ревнующею тому же злочестивому расколь­ничьему мудрованию»: ее даже подозревали в католичестве, но оказалось, что «ни единого слова польского нигде выговорить не может, говорит чисто по-российски».

Под защитой Пашковых, раскольники слободы Зыбкой даже открыто сопротивлялись посланному в 1722 г. в Стародубщину, для обращения их иеромонаху Иосифу Решил ову. Слободской бурмистр Ерема Карпов отказал платить установленный тогда с раскольниками двойной подушный оклад, не допустил произво­дить перепись раскольников, присланные же о том указы не при­знавал касающимися до него и уехал в Стародуб к Пашкову.

Сыщики за тот его Еремин побег запечатали дом его, а его сы­на и еще зыбковского войта¹ с двумя человеками арестовали. Пашков прислал в духовный приказ своих людей, и «контору канцелярскую отбил, арестантов освободил, а подьячего, взяв, через пять дней в железах морил и бил батожьем без милосер­дия». В Зыбкой, ради обращения и обращающихся раскольников, предположено было тогда построить церковь, для чего и наняты были плотники; но слобожане, за повелением коменданта Паш­кова, на оное церковное строение места усмотреть не пустили и плотников били смертным боем.

Несмотря на жалобы и доношения о таких поступках Пашко­ва, он находил себе поддержку и защиту в гетмане и генеральной старшине, а через это и раскольники усиливались в слободах. Но еще более поднялись Стародубские слободы, когда совершилась «выгонка Ветковцев» в 1735 году. Многие из ветковских старообрядцев поселились теперь здесь и значительно изменили быт и жизнь слобожан, водворив между ними промышленность и большую грамотность. В слободе Зыбкой, одной из важнейших, преимущественно жили раскольники-диаконовцы; при всем сво­ем усердии к священству, по неимению попов и достаточно гра­мотных людей, жители Зыбкой сделались почти беспоповщиной.

Зыбкая начала более развиваться, когда во главе общины ста­ли последователь керженского дьякона Александра - беглый поп Патрикий, пользовавшийся громадным влиянием во всем «дьяко-новом согласии», носивший даже название «патриарха». Между раскольниками тогда сильно распространено было «искание епи­скопа», чтобы иметь все три чина духовной иерархии. Патрикий также был занят этой мыслью; его поддерживали и все важней­шие слобожане, особенно же незадолго до того водворившийся в Зыбкой орловский выходец Суслов, богатый купец и фанатичный старообрядец.

Пример ветковцев, принявших к себе епископа Епифания, оказавшегося беглым монахом, получившим хиротонию¹ обма­ном, - заставлял Патрикия быть крайне осмотрительным. При всем том он и Суслов, да и вся поповщина стародубская, или «Асия Малороссийская», как звали здешний край раскольники, едва не попались на самый наглый обман.

В 1749 г. явился в Зыбкой молодой монах, называвший себя священноиноком Афиногеном, происходившим из дворянского рода и, действительно, своей развитостью обличавший частое обращение в хорошем обществе. Отличное знание церковного устава, строгое соблюдение древле-отеческих обрядов, вкрад­чивость манер пришельца привлекли к нему Патрикия. Хит­рыми намеками на свою прошлую жизнь, Афиноген заставил подозревать в себе что-то особенное; но полной откровенности от него не добились, кроме того - что для безопасности собственной и приютивших его зыбковцев, ему необходимо уда­литься за рубеж империи.

Случай скоро представился: жители Борской слободы (в ны­нешней Подольской губернии) просили прислать попа; Патрикий рекомендовал им Афиногена. Прибыв туда, Афиноген также ско­ро привлек к себе всех влиятельных раскольников и ловко, на исповеди, объявлял себя епископом Лукой, якобы бывшим при низложенном императоре Иоанне (Иоанн Антонович Ульрих). Весть об этом скоро дошла до Стародубщины: Суслов сам ездил в Борскую слободу и лично от Афиногена выслушал рассказ о том, как он, уразумев древлее благочестие, бежал из дворца. Обещая Патрикию, «ако избраннейшему иерею и тайн всемогу­щего Бога верному служителю, преподать архиерейскую хирото­нию», Афиноген приглашал его в Борскую слободу.

Как ни хотелось Патрикию возложить на себя омофор¹, однако он решил предварительно собрать справки о личности новояв­ленного епископа Луки. Эти справки открыли, что Афиноген не епископ Лука, а иеродиакон Амвросий, беглый вор-ключарь Но­во-Иерусалимского монастыря. Так кончилось участие Зыбков­цев в искании епископа: раскрыв обман, оно послужило к новому разделению поповщинцев; Суслов совершенно Отстал от Патрй-кия и положил начало новой ветви раскола - сусловщине. Расска­занное событие - самое важнейшее в жизни Зыбкой. Вся дея­тельность этой слободы постоянно была обращена к поддержа­нию раскола. Особые соображения правительства, по отношению к расколу при довольно замечательном развитии в слободе Зыб­кой промышленности, были причинами к возведению ее на сте­пень уездного города.