Брянщина. Начало войны 1812 год.

13 июня, когда войска Наполеона пошли по территории страны, в правлении брянского городничего занимались обычными мирными делами. Был составлен рапорт со сведениями о недоимках (задол­женности по налогам) населения города, городничий сообщал гу­бернскому правлению о том, что наказанный за преступление и «ли­шённый доброго имени» орловский посадский человек Фёдор Батин отослан в город Мценск, в Орёл были отправлены ведомости о ценах на брянском рынке на провиант и фураж, о том, сколько в брянском магазине (военном складе) муки, круп и прочего, в ответ на предпи­сание инспекторского департамента о том, чтобы выявить в Брянске солдатских детей старше 12 лет и отправить их в Москву, в военно-сиротское отделение давалось знать, что таких солдатских детей в городе нет... Шла обычная рутинная канцелярская работа.

В десятых числах июня важной для городничего, а для городской думы самой главной работой была организация помощи армии. Ещё 10 числа, в четвёртом часу дня, в город прибыл нарочный от орлов­ского губернатора. Он вёз городничему копию с императорского ре­скрипта, сделанную в губернском правлении и разосланную по горо­дам губернии. В послании из Орла говорилось о «приуготовлении и о поставке по городу Брянску назначенных как для подъёма воинских тягостей, так и для продовольствия войск волов, повозок и надзира­теля»⁹. То есть горожане должны были за свой счёт выставить волов и повозки, а из своей среды выбрать надзирателя и других людей, которые должны были сопровождать эти повозки в Виленскую гу­бернию, где в то время находилась Первая Западная армия и сам им­ператор. Городничий был обязан передать повеление в думу, а она должна была решать, как именно выполнить рескрипт императора. Всё должно было быть сделано к 28 июня. 11 июня жители были со­браны на «общественную сходку». На ней было решено, что купцы поставят 8 волов и 5 повозок, а мещане - 5 волов и 4 повозки, да ещё для надзирателя одну лошадь со всей сбруей. Приговорили «собрать с объявленного купцами капитала с рубля по 50 копеек, а мещане с платимой ими в казну 8-рублёвой подати с рубля по 30 копеек»¹⁰. 13 июня городничий получил повеление из Орла смотреть за приготов­лением волов и повозок, еженедельно докладывать о ходе дела гу­бернатору. Фуры изготавливали вольнонаёмные люди из брянского арсенала, им был дан присланный в Брянск рисунок, а на собранные горожанами деньги должны были быть куплены волы. 18-го июня волы были приобретены, о чём горожане известили думу. 24 июня в седьмом часу вечера фуры «со всеми к ним запасными колёсами, ось-ми, ермами и всеми нужными потребностями» были сданы предво­дителю брянского дворянства, городничему и земскому исправнику. 30 июня согласившийся быть надзирателем мещанин Алексей Тере­хов отправился в путь вместе с повозками до Виленской губернии, где располагался один из главных армейских магазинов.

Дело с повозками и волами было важно для местных властей, а на­род в ту пору волновало совсем другое. В тех же десятых числах июня произошло нашумевшее по городу происшествие с уездным судьёй Сикстелем, о чём брянский городничий писал штаб-лекарю арсена­ла Носачевскому 15 июня. На Сикстеля напала волчица, видимо, в окрестностях города. «Многие передают друг другу, что угрызен он бешеной тварью, - писал городничий, - ...по долговременном с нею сражении, преодолевши, захватил своими зубами и во оных нёс её более двух вёрст до почтового дома». Всё это «произвело в городе различные толки и от оных устрашительные слухи». Говорили, что и сам судья подвержен страшным последствиям, зловредный яд, зараз­ивший его раны, доводит судью до лютования. Многие жители него­довали на городничего, желая видеть строгие полицейские меры «от очевидной всякому опасности». Городничий Вейтбрехт был в недоу­мении: ни от суда, где судья председательствовал, ни от предводителя дворянства, который являлся тестем судье, ни от родственников по­страдавшего не поступало никакого, как он выразился, «угрожающе­го отголоска» - тревожного сигнала. «Не могу без него приступить ни к какому предохранительному предприятию ко успокоению граж­дан», - писал он врачу и просил у него письменного удостоверения в том, подвержен ли господин Сикстель опасным последствиям слу­чившегося с ним происшествия, нужны ли предохранительные меры со стороны власти¹¹.

Трудно сказать со всей определённостью, когда именно жители Брянского края впервые услышали о войне. В таком далёком от за­падных границ империи городе как Архангельск после манифеста «о подкреплении государственного казначейства» уже в апреле 1812 г. стали говорить о будущей войне¹². Манифест о начале войны в Твери стал известен к 10 июля¹³.

Возможно, слухи и разговоры о будущей войне доходили до Брянска, так как местные купцы ездили с товарами до Риги и Киева и могли там слышать о приготовлениях к войне¹⁴. В Риге происхо­дило укрепление города. Артиллерийские орудия и хлеб вывозились, чтобы они не достались французам. Из сельских складов-магазинов хлеб свозился в Ригу, туда же сгоняли жителей и скот. Телеги, осо­бенно колёса, велели ломать, портили дороги и мосты, чтобы затруд­нить путь врагу. Такие действия властей не могли укрыться от глаз обычного наблюдателя, каковыми были приехавшие в Ригу брянские купцы.

19 июня в правительственной газете «Северная почта» были опу­бликованы приказ войскам императора и его письмо к графу Сал­тыкову о переходе французов через Неман. Они были перепечата­ны в «Московских ведомостях» и разнеслись по стране¹⁵. Помещики Брянского края получали эти газеты. Видимо, к концу июня дошли тревожные известия о начале войны. Говоря о сроках оповещения брянцев о войне, нужно принять во внимание наблюдения историка А.Н.Попова. Он писал: «Случалось так, что частные известия, раз­везённые каким-нибудь проезжим, распространяли слухи задолго до правительственных объявлений»¹⁶.

В первые недели войны Брянск стал тем центром, через который уже более интенсивно, чем ранее, пошло снабжение армии необходи­мыми вещами. 1 июля орловский губернатор предписал городничему Брянска «о поспешнейшем выполнении требований проходящих ко­манд и полков с следующими с транспортами обозами»¹⁷. В начале июля через Брянск проехали повозки-фуры из Волхова, предназна­ченные для армии. 4 июля было опубликовано объявление для мест­ных жителей о найме желающих перевезти пушечные 12-фунтовые ядра из Калуги в Брянск. Военные грузы обычно вывозили из Брян­ска, видимо, в этом случае правительство заботилось о продвижении этих грузов на юго-запад, ближе к действующим вооружённым си­лам. Надзиратель полиции из Санкт-Петербурга покупал в Брянске и сдавал в артиллерию лошадей¹⁸.12 июля городничий потребовал от городской думы приготовить два парома «для переправы знаменито­го числа войск чрез реку Десну с пушками, тяжёлыми обозами и ло­шадьми наиболее по дороге к городу Жиздре»¹⁹. В тот же день пошли предписания калужского губернатора земскому суду о приготовле­нии подвод для рекрутов, которые следовали в Калугу из Орловской, Курской, Черниговской и Полтавской губерний²⁰. А двигались эти рекруты в основном (если не исключительно) через Брянск. Через Брянск же гнали скот к Петербургу и небольшому городу Свенцянам (в Белоруссию) для пропитания войск. Все эти события, более или менее заметные, не могли укрыться от внимания брянских обывателей и говорили о том, что страна всё более втягивается в начавшуюся войну.

Важным признаком войны было появление в городе людей, бе­жавших из белорусских земель. Известно, что слухи о приближении французов к Витебску навели страх и ужас на всех мирных жителей, прежде всего русских, которые проживали на территории Белорус­сии, бывшей польской земле . «Национальные россияне начали пре­жде всех высылать своё имение из домов и из лавок куда кто мог, а потом и сами удалились, - вспоминал современник. - Чиновники, находившиеся на штатской службе, им последовали, а некоторые и упредили. В короткие средилетние ночи [в городе раздавались] скрып и стук по улицам повозок, заколачивание в домах ящиков, вопли и гулы рабочих и хозяев...»²¹. «Прежде всего показались в Брянске чиновники и некоторые жители белорусские, потом смоля­не», - вспоминал житель Брянска учитель И.Гайворонский²².

Когда 16 июля Ф.Глинка прибыл в Смоленск, он увидел, что у мест­ных жителей «умы и души в страшном волнении. Уже потянулись длинные обозы; всякий разведывает, где безопаснее. Никто не хочет достаться в руки неприятелю»²³. Отправлялись в глубь России, види­мо, нередко - в Брянск.

В конце июня (почти через две недели после начала войны) перед правительством встал вопрос об организации ополчения в помощь действующей армии. Рассмотрим вопрос об ополчении в Брянском крае, которое, как говорилось выше, нередко определяется в краевед­ческой литературе как нечто единое - черниговско-брянское.

27 июня император Александр писал военному министру Бар­клаю де Толли: «Я решился издать манифест, чтобы при дальнейшем вторжении неприятелей воззвать народ к истреблению их всеми воз­можными средствами»²⁴. 10 июля в Петербурге был отпечатан ма­нифест Александра I от 6 июля о начале войны. «Неприятель всту­пил в пределы НАШИ и продолжает нести оружие своё внутрь России, надеясь силою и соблазнами потрясть спокойствие Великой сей Державы, - говорилось в манифесте царя. Здесь была высказана идея народного ополчения против врага. - ...Не можем и не должны скрывать от верных НАШИХ подданных, что собранные им разно-державные силы велики, и что отважность его требует неусыпного против неё бодрствования. Сего ради при всей твёрдой надежде на храброе НАШЕ воинство полагаем Мы за необходимонужное со­брать внутри Государства новые силы, которые, нанося новый ужас врагу, составляли бы вторую ограду в подкрепление первой и в за­щиту домов, жён и детей каждого и всех». В делах городской думы сохранился экземпляр этого манифеста, дошедший до Брянска²⁵. Как обычно, манифест царя объявлялся в Брянске при особом сигнале -барабанном бое, на который сбегалось население. Так брянцы узнали об организации ополчения.

К 10-му июля прошёл почти месяц после нападении Наполеона на Россию. Всё это время было заполнено отступлением русской армии. И хотя, как уже говорилось, оно не было неожиданностью для царя и даже было реализацией хорошо ему известного плана войны, и чис­ленное превосходство врага и отступление порождали и у власти и у населения волнение, неуверенность, недовольство. Правительство знало о плане отступления, но в армии об этом ничего не было из­вестно. «О том, что будем отступать, в то время не приходило ни­кому в голову», - вспоминал участник событий²⁶. Проявлением не­уверенности правительства и самого императора Александра стала идея второго заслона для войска врага, которая была ясно выражена в манифесте.

17. июля этот документ был получен в Орле. К этому времени ад­министрация губернского центра была очень встревожена «В Орле начальство крайне озабочено», - заметил современник²⁷. Видимо, с нарочным в самом спешном порядке царский манифест был отправ­лен в Брянск и другие уездные центры губернии. 18 июля брянская дума получила его копию. Приказано было прочитать это воззвание во всех храмах города. 20-го июля манифест был читан купцам и ме­щанам, специально созванным для этого брянской городской думою. Главное внимание привлёк призыв царя «о зборе внутри государства новых сил». 22-го снова собрались купцы и мещане и постанови­ли послать в Орёл человека, чтобы узнать, как именно ответили в губернском центре на призыв царя, чтобы поступить «применяясь тому орловскому порядку»²⁸. Собравшиеся обратились к губернато­ру с просьбой о том, чтобы брянских купцов, выехавших из города по торговым делам, выслали домой из разных городов Черниговской, Киевской, Полтавской, Херсонской губерний.