ВЫБОРЫ В МАЛОРОССИИ - 1767 г.
Первые месяцы 1767 года ознаменовались для малороссийского края важным событием: из малороссийской коллегии разослан был во все полковые канцелярии манифест императрицы Екатерины от 14 декабря предшествующего года, извещавший о скором созвании так называемой «Комиссии для сочинения проекта нового уложения» и приглашавший все сословия, за исключением «людей владельческих и крестьян», все народности, обитающие в пределах империи, выбрать и отправить своих депутатов в это, первое в новой России, собрание выборных всей русской земли.
Малороссийская коллегия, рассылая манифест императрицы по всем полковым канцеляриям, присоединяла от себя распоряжение: «Во всех сотнях, хуторах и деревнях, даже до последнего жительства те манифесты обнародовать». Вслед за этой радостной вестью разнеслись по этому малороссийскому краю циркулярные листы графа Румянцева, подписанные им 26 февраля в Глухове.
«Листы» эти, обращенные ко всем «благородным господам, шляхетству и рыцарству, в поветах (т. е. уездах) таких-то полков вотчины и поместья имеющим, гражданству и земству», заключали в себе пояснения высочайшего манифеста и наставление, каким образом надлежит выполнить волю императрицы. Между прочим, здесь назначались сроки выборов предводителей, городских голов и депутатов. «Примите вы все, - писал Румянцев, - с радостью сей подаваемый вам случай к достижению общенародного благоденствия, пользуйтесь им прямо и сделайте из него употребление таково, какое бы вам в потомстве вашем честь и похвалу делало. Обращайте все ваши примечания на общенародное добро, в котором одинакое наше токмо прямо и заключаться может, отдаляйте все то, что только блестит нам нашей собственной мало временной корыстью, пройдите со вниманием течение минувших времен, разыщите рачительно все причины, вредившие общему нашему благоденствию и силе законов, приведшие суды в медленность и судей в разновидные рассуждения, а некоторых и на злоупотребления, препятствовавшие вашим домо-строительствам и в вотчинном хозяйстве, уничтожавшие весь порядок гражданского упражнения в торге и промысле, наведения отвращение поселянам не только к земледельчеству и скотоводству, как главным земли здешней промыслам, но нудившие, или повод подавшие удаляться жилищ, своих имуществ. Помышляйте всегда, что во основание всех государственных законов принято быть должно, по страхе божием, честь и слава государская и достодолжное наше к ним подданство, и благосостояние государственное во всех обширных оного частях; а за первое законное правило доставлять всем и всякому в тишине и покое пользоваться плодами трудов и упражнения его, в чем прямая вольность в добродетельном разуме и заключается».
В том же духе написана и подробная инструкция, сообщенная малороссийской коллегии и заключающая в себе обстоятельное указание недостатков провинциальной малороссийской администрации, об исправлении которых надлежало ходатайствовать пред императрицей.
<.. .> С первых чисел следующего месяца началось в киевской, полтавской и черниговской губерниях шумное движение. Срок выборов приходился всюду около 15-го марта. Около этого дня, в значительнейшие административные пункты Малороссии должны были съехаться избиратели от всех сословий, выслушать еще раз высочайший манифест со всеми приложениями, выбрать предводителей, городских голов и депутатов, снабдить последних полномочиями, назначить комиссии из пяти членов для составления наказов и прошений на имя императрицы и, наконец, скрепить те и другие своими подписями.
Представители сословий спешили в города, воспользоваться дарованным им правом. Выборы, открытые с обычной официальной торжественностью, продолжались шумно и весело...
Но не везде обошлись они без вражды и несогласий, не везде сословной воле предоставлено было свободное течение. В иных местах, выборы были замедлены спорами и перебранками шляхетства; в других они нашли помеху в сословной вражде городских обывателей, в упорстве некоторых лиц и кружков, о чем так же будет сказано в своем месте; в иных, наконец, замедление произошло оттого, что многие избиратели или вовсе не явились на выборы, или разъехались ранее, чем были приготовлены наказы, так что приходилось созывать съезды во второй раз. Как видно, не все обитатели малороссийского края одинаково интересовались «общенародным добром», на которое указывал им Румянцев. Многие сочли за лучшее остаться дома или поехать вовсе не туда, куда призывали их циркуляры малороссийского генерал-губернатора. Одни отговаривались болезнью, другие слабостью здоровья, третьи недосугом...
<...> При составлении наказов от городских обывателей, где надлежало согласить интересы нескольких сословий, вражда и несогласие сказывались еще громче.
В списки городских избирателей приказано было вносить «всех жителей тех городов из шляхетства и казаков с прочими гражданами, выключая одних владельческих людей и крестьян; и чтоб в собрании всяк по состоянию своему имело место»; на сами же выборы допускались, как подробно определяет журнал члена малороссийской коллегии, Василия Туманского, «жительствующие в городе шляхетство, земские и воинские чины, из рядовых казаков выбранные, магистратские урядники и лучшие из мещан и ремесленников».
Все это пестрое собрание размещалось «на поставленных стульях и скамьях» не везде одинаково, и иногда в довольно оригинальном порядке. Дворян рассаживали или «по состоянию», как предписывал генерал-губернатор, или «по списку как кто в город прибыл». Мещан рассаживали «так, как в списки написаны, не по чинам или по богатствам, но по летам, а именно: первые женатые, имеющие детей, старики, а после молодые, равным образом, женатые, но бездетные, вдовые и холостые».
Понятно, что не всегда легко было совладеть с противоположными интересами такого пестрого собрания. Раздоры обнаружились в некоторых городах, при самой баллотировке на должность городского головы, но гораздо более серьезные затруднения встретились при составлении наказов. В этих наказах требовалось согласить нужды обывателей, разъединенных сословно, и экономические интересы которых находились в самом крайнем противоречии.
На существенйейшие вопросы городского хозяйства то и другое сословие смотрело совершенно различно; что для одного было желанной и дорого ценимой привилегией, то для другого служило предметом давней ненависти й требовало безотлагательной отмены. Едва ли не к каждому городу малороссийского края можно было применить слова генерального обозного Кочубея, сказанные им относительно Полтавы: «предусмотрено мною, что интересы мещан лолностью противоположены интересам воинского звания людей; и потому уповательно, трудно согласиться им будет сделать одинакие депутату наказы. Неудивительно поэтому, что имеющиеся у нас документы о составлении городских наказов заключают в себе не мало примеров раздора и помех, вызванных столкновением сословных интересов. Мы приведем любопытнейшие из этих примеров.
Князь Юрий Хованский, о котором упоминается в рапорте Ис-
крицкого, и который представительствовал на стародубовских
шляхетских и городских выборах, в рапорте своем от 6 апреля
доносил графу Румянцеву: «Что ж принадлежит до наказу шля-
хетстского, и гражданского такого же, нижайше прошу вашего
сиятельства милостивого государя, простить мою промедлен-
ность присылкою оных. Я только тем себя оправдать могу, что
великое затруднение имел оные получить; а притом и наказы
только что в сих днях кончены за разными несогласиями между
шляхетства, тако же и между граждан, и длилось оное сочинение
до 29 марта. . .
Еще решительнее о несогласиях тех же стародубовских граждан говорит голова их Елисеев, донося в рапорте своем графу Румянцеву: «не только те, кои при выборе меня и депутата не были, но и бывшие при том, на тех наказах и прошениях подписываться отказались, потому больше, что силу привилегий прописано с прошением на то высочайшего ее императорского величества утверждения. Не совсем ясный смысл последних слов объясняется содержанием стародубовского наказа и приложенным к рапорту Елисеева списком лиц, отказавших в своей подписи. В наказе просятся о подтверждении за Стародубом старинных вольностей, покровительствовавших исключительно интересам мещан, и между прочим привилегии, дарованной королем польским Сигизмундом III, в силу которой в Стародубе дозволялось иметь оседлость только лицам мещанского сословия. Лица же, не подписавшиеся на этом наказе, все без исключения принадлежали к шляхетскому сословию, и странно было бы ожидать от них, чтобы они подписали прошение о своем собственном изгнании.
