КРАВЦОВ ДМИТРИЙ ЕФИМОВИЧ Брянск
В теплый солнечный день 15 августа, в годовщину организации Брянского партизанского отряда, в сквере у памятника организатору и командиру отряда Дмитрию Ефимовичу Кравцову собрались его соратники, ветераны-партизаны. Возложили алые цветы к подножию памятника.
- Мы все его любили, - первой, нарушив молчание, сказала медсестра Александра Федоровна Кузнецова (в девичестве Абрамкова). - Сейчас смотрю я на памятник, и встает передо мной живой образ тридцативосьмилетнего, крепкого телосложения человека с добрыми, чуть прищуренными глазами - он нас любил, как свою семью.
После курсов медсестер я добровольно пошла в отряд. Дмитрий Ефимович долго со мной беседовал, проверял. Я к тому времени окончила четыре курса лесохозяйственного института, умела многое делать. Кравцов разговаривал со мной всегда официально, хотя я была чуть ли не вдвое моложе его. При этом Дмитрий Ефимович никогда не повышал голоса, не ругался. Слова его были убедительными, внушительными. Невоз
можно было его ослушаться. Я часто до изнеможения печатала листовки на старенькой машинке, взятой в лесничестве, а девчата разносили их, расклеивали где надо или передавали связным. Если они долго не возвращались в лагерь, Дмитрий Ефимович беспокоился, сам шел встречать, радовался вместе с ними, кормил их у себя в землянке чем мог, угощал чаем, расспрашивал.
Иван Васильевич Морин, в то время старший сержант, помощник командира взвода, добавил:
- Кравцов - самородок из народа. Он хороших подобрал людей, хорошие создал традиции в отряде. В трудную минуту никто из объединенных им партизан не струсил, никто не сбежал, никто не предал, хотя временами было тяжко. Из шестидесяти восьми военнослужащих к концу войны осталось только восемь человек. Я помню, придя в лагерь с боевого задания без потерь, ребята устраивали настоящий праздник: играла гармошка, пели песни... Любил Дмитрий Ефимович песню "Ермак". До сих пор как вспомню, у меня в голове звучит его мягкий голос.
- Как же он погиб? - спрашивает подошедший молодой парень курсант школы милиции.
- Группа прикрытия во главе с Кравцовым залегла метрах в ста пя^ тидесяти от железной дороги. Федор Разумович с пулеметом и четырьмя товарищами, вооруженные винтовками, заняли позицию правее и ближе к мосту, я с пулеметом Дегтярева и четырьмя партизанами - левее моста, Дмитрий Сигутин, Максим Оскретков, Иван Мартынов ушли к мосту минировать. Нами, пулеметчиками, командовал Л.В. Соколов. В белых маскхалатах мы слились со снегом. В тот год он был очень глубоким. Мы лежим на морозе градусов под тридцать, ждем, когда вернутся минеры. Чувствуем, вот-вот подойдет поезд. Лежим двадцать минут, полчаса, минеров все нет и нет. В это время я увидел, что по железнодорожному полотну, опустив на уши пилотки и поглядывая по сторонам, идут гитлеровцы, а это значит, что скоро пойдет поезд. Тихим голосом передал по цепи: "Немцы". Все замерли, слились со снегом. Мы надеялись, что немцы нас не заметят и пройдут через мост дальше. Когда патрули поравнялись с нами, Дмитрий Ефимович чуть приподнялся и поглядел на затаившихся минеров. Фашист его заметил/Раздались выстрелы. Тут же короткой очередью я снял патрулей. Перед нажатием спускового крючка я услышал тихое "Ох!" и затем тревожный голос Сергея Ярикова: "Ребята! Кравцов ранен... помогите!". Мы подхватили раненого и унесли в тыл. А вскоре узнали, что пуля попала прямо в сердце Дмитрию Ефимовичу...
Федор КОСТИН, бывший разведчик-пулеметчик бригады имени Д.Е. КРАВЦОВА
