Брянск. О людях, лишенных Советской властью избирательных прав.
Ну ты, лишенец!
В свое время эта фраза Остапа Бендера из романа «Золотой теленок» вызывала море смеха. Не смеялись только лишенцы — люди, лишенные Советской властью избирательных прав. Эта иезуитская задумка новой власти с середины 20-х годов поделила народ на «чистых» и «нечистых». Согласно инструкции ВЦИК избирательных прав лишались лица, прибегающие к наемному труду, торговцы и посредники, монахи и служители культов, служащие и агенты царской полиции, осужденные судом, члены семей лиц, лишенных избирательных прав. Всех их не принимали на работу в госучреждения, а в городах исключали из числа получателей продуктовых карточек. Из лишенцев загодя формировали кандидатов для репрессий 30-х годов.
В селе Полужье избирательных прав лишили церковного старосту Кондрата Титова с семьей из девяти душ. В заявлении к властям Титов сообщал, что «с самых малых лет нахожусь в крестьянском и пролетарском кружке и занимаюсь хлебопашеством. Службу служил действительную и две мобилизации — с Японией и николаевскую. Как неспособный к труду ради спасения семьи своей пришлось торговать подсолнухами и баранками. Теперь я избран церковным старостой, но я ведь не сам вперся в старосты, а насильно избран народом. Даже сию минуту смогу оставить все это в покое, пусть народ скажет, что не надо». Сельская комиссия подтвердила, что «в революционное время гражданин Титов контрреволюции не делал», тем не менее в восстановлении гражданских прав ему было отказано.
В маленьком Почепе за 1923-24 годы лишили избирательных прав шестьсот человек. Лишение прав стало прекрасным поводом для сведения личных счетов. На уездном совещании избирательных комиссий представитель губернии Новиков инструктировал: «По Карачевскому уезду часто наблюдались такие случаи. Продал свинью — лишили избирательных прав, продал овощи с огорода — тоже. В данном случае к лишению надо отнестись не очень-то развязно, а осторожно».
Крестьянин Яков Нагибин из села Глинищево в начале 20-х поверил Советской власти и стал организатором сельхозтоварищества, создал пожарную дружину на шесть деревень и лично построил для общественных нужд пожарный сарай. По справке сельсовета «Нагибин ни в каких отрицательных поступках замечен не был». И все-таки грех у Нагибина был — он взял и построил мельницу, нанял работника в помощь. В семье он был единственным кормильцем, однако, согласно инструкции, тут же был записан в стан классовых врагов.
В деревне Сомово Карачевского уезда некто Лукашов лишил избирательных прав бывших красноармейцев братьев Гуляевых за то, что «они вели торговлю по патенту с возу». И демобилизованным из Красной Армии братьям ссылки на нужду ни в коей мере не помогли.
Правда, в Жиздринском уезде (он тогда входил в состав Брянской губернии) был зафиксирован такой отрадный для власти случай. Служащий Соколов «представил избирательной комиссии убедительные доказательства в том, что он порвал с отцом- священником», и избирательные права служащему вернули. Зато сын псаломщика Богомолов из Песочни от своего отца не отказался и потому попал в компанию безродных лишенцев.
Вот так, шаг за шагом очищая ряды, большевики продвигали к управлению государством в Советы только классово чистых товарищей.
