Заповедник «Брянский лес»

Елена Ситникова заместитель директора по научной работе заповедника «Брянский лес»

Чтобы появился заповедник, должны были, пусть на мгновение, как говорится, «звезды сойтись». На Брянщине это произошло ровно 25 лет тому назад. Тогда молодой человек, страстный любитель брянской природы, Игорь Шпиленок опубликовал в «Брянском рабочем» серию статей «Письма с кордона». Он заново открыл для всех, что на Брянщине есть удивительные, заповедные места. Идею Шпиленка с заповедником поддержали общественные организации, власть в лице тогдашнего первого секретаря Анатолия Войстроченко, — так в итоге и появился заповедник.
«Брянский лес» — заповедник небольшой. Его задумывали в междуречье Навли, Неруссы и Десны как правильный треугольник, площадью 35 тысяч гектаров, но это шло вразрез с ведомственными интересами, и получился в итоге эдакий башмачок. В самом широком месте — 20 километров, в самом узком — два. Площадь заповедника — 12 тысяч гектаров, плюс 9 тысяч вокруг — охранная зона.
Недругов у заповедника было немало. Пока проект утверждали, леспромхозы в 1986-1987 годах на будущей территории заповедника успели многие столетние деревья свести под корень. Действовали, как в чужой стране. Сколько тракторов в болотах утопили! Их остовы так и остались торчать в болотах. И потому в заповеднике старые леса остались только в виде небольших участков, по нескольку гектаров, там, куда люди с бензопилой тогда не добрались.
В Европейской части России нет уникальных объектов, таких, как горы Кавказа, воды Байкала или гейзеры Камчатки. У всех заповедников этой части страны одна задача — сохранять эталоны природы. Эти эталоны в полной мере в нашей ситуации, думаю, удастся восстановить лет через пятьдесят-сто, когда нынешние молодые леса подрастут. Но и сегодня само существование заповедника и заказников, вроде огромного «Клетнянского» и других, которые находятся под нашим контролем, оказывают огромное влияние на природоохраннную ситуацию на Брянщине. При этом нам ведь биотехнией, например, устройавом искусственных гнездовий для редких птиц, подкормкой, пока заниматься запрещено. Это считается вмешательством в природу. Наша задача — охранять, наблюдать, изучать.
Наукой в заповеднике занимаются восемь сотрудников. В их числе — доктор биологических наук, геоботаник Олег Евстигнеев, пять кандидатов наук. У многих стаж работы более двадцати лет, и почти все в свое время приехали сюда издалека, я, например, из Вятки. Мы приехали и остались. А всего в заповеднике около 60 работников. Центральная усадьба заповедника — это два административных здания и семь домиков. Магазин — на станции, до Суземки — двадцать пять километров. Правда, недавно до станции асфальт положили.
Об отношениях с областной властью, на мой взгляд, очень точно сказал один из крупных областных чиновников: «Мы вам не помогаем, но мы вам и не мешаем». Но в области у нас есть надежные союзники, например, депутат областной Думы Иван Медведь. В феврале наш заповедник посетил губернатор области и пообещал протянуть газ в глухую деревню Чухраи, где находится научный стационар заповедника. И слово свое сдержал, тянут к нам газопровод, газ будет уже к осени.
Мы напрямую подчиняемся Министерству природных ресурсов, финансирование — оттуда. Традиционно хорошие у нас отношения с Суземской администрацией и не очень тесные — с Трубчевской, хотя большая часть территории заповедника находится на территории именно этого района. Почему так — мне трудно судить, может, ревность? Леса рядом, а хозяева не они. Между прочим, сегодня это невозможный случай, чтобы в заповедник кто-то пришел с ружьем. Редкие уголовные дела с отстрелами животных связаны с охранной зоной. Ну, и грибников-ягодников приходится воспитывать, рыбаков — Нерусса речка очень рыбная, манит.
Страшным летом 2010 года в заповеднике не было пожаров. Мы очень много работали тогда, но, наверно, и рука Божья тоже защищала такую удивительную красоту. Мы гордимся, что в заповеднике живут все одиннадцать видов европейских дятлов. У нас восстановилась популяция лосей (около ста голов), много косуль (около трехсот), уже многовато для такой территории кабанов (более пятисот). Есть около десятка медведей, две волчьих семьи, несколько барсуков, ставших редкими в области. В природной цепочке у каждого своя роль. Про медведей нам часто пограничники сообщают, дескать, ваш медведь опять границу перешел, по дороге бредет. Очень умный зверь — медведь, замечательно приспособляется к условиям обитания. А вот для некоторых редких видов это проблема. Когдато Шпиленок определил символом заповедника черного аиста. Очень редкая птица, скрытная, селится только в старых лесах. У нас есть две-три пары черных аистов, и мы стараемся их попусту не беспокоить.
В природе все важно. Мелочей нет. Наш ихтиолог Сергей Кругликов обнаружил в Неруссе редких рыб — белоперого пескаря, калинку, русскую быстрянку. Пусть это все маленькие рыбки, но они занесены в Красную книгу, и само их существование в брянской речке посвоему доказывает чистоту и особенность этих мест.
Новейшая история с зубрами — это во многом характеристика упорства и последовательности нашего директора Александра Никитенкова. Ведь одна попытка разведения, неудачная, уже была в середине 90-х. Те ошибки стали для нас серьезными уроками. И теперь мы готовились очень основательно. Завезли стадо из десяти голов, а всего их планируется около 30. У предводительниц стада, взрослых самок, есть спутниковые радиоошейники, что помогает контролировать их передвижение. Зимой нам пришлось пережить немало тревожных минут, когда в стаде поссорились две самки, и одна решила увести с собой часть стада. Как бы то ни было, мы с ситуацией справились, беглецов вернули, хотя многие сомневались, что у нас это получится. У нас получилось.