ЗАХВАТ БЕЖИЦЫ
(из воспоминаний уроженки Бежицы Кузнецовой - Будановой)
В конце лета 1918 года в обществе близких мне людей собрались мы поехать по железной дороге в жуковские леса за грибами. В один из тёплых предосенних дней мы с большими кузовками пошли рано утром на железнодорожную станцию, которая в Бежице называлась Бол- ва. Гудки уже все прогудели, рабочие прошли на завод, в Бежице наступила та тишина, которая бывает только в эти утренние часы. Мы стояли на платформе и всматривались вдаль, ожидая железнодорожные пути перебегали, сгорбившись и боязливо озираясь, какие-то чужие люди с ружьями в руках. Это были не наши, а пришлые люди, державшиеся по- воровски. Одна небольшая группа этих людей пришла на станцию и осталась там. Их никто не спрашивал, кто они и зачем пришли, все только сторонились их. Вдали были слышны выстрелы.
Позже мы узнали, что случайно стали свидетелями захвата Бежицы коммунистами-большевиками. Решение захватить Бежицу, как «вражеское гнездо», и установить там свою власть было принято большевиками в Москве и Орле. К этому захвату они тщательно подготовились, расставили с вечера свои силы вокруг Бежицы, в Городище, на горе, поставили даже пушки, чтобы бить по Бежице, если бы было оказано сопротивление. Всю ночь они подступали, чтобы на заре занять все важные пункты: здание Совета депутатов, милицию, станцию и т.д.
Увидев всё это, мы поняли, что тут что-то неладное, и, не дожидаясь поезда, испуганные побежали домой. Как выяснилось, стреляли лишь для острастки, так как никакого сопротивления им оказано не было. К вечеру этого дня вся Бежица была в руках этих захват- чиков-большевиков. В Совете рабочих депутатов Бежицы коммунистов было очень мало, потому что их наши рабочие не выбирали. По этой причине коммунисты-большевики рассматривали Бежицу как «вражеское гнездо».
С того августовского дня Бежица оказалась под властью большевиков. С их приходом изменился уклад нашей жизни. Прежде всего начали арестовывать тех, кто был против большевистского насилия. Сначала сажали в местную, быстро сооружённую в частном доме тюрьму, а потом пересылали арестованных в Брянск, Орёл, но чаще — в Москву. Затем стало плохо и с продовольствием. Все продукты в магазинах сразу куда-то исчезли, прекратился подвоз, и наступил голод. В городах и рабочих посёлках он чувствовался особенно: магазины и лавки были пусты, на базарах ничего не было. Даже картофель трудно было достать. Продукты питания можно было приобрести только в деревне, у крестьян. Однако и там купить их за деньги было нельзя: деньги не имели цены. Крестьяне соглашались давать продукты только в обмен на необходимые им вещи.
