Забавы дней минувших. Брянск.

90-е годы минувшего века на Брянщине явили совершенно новые нравы. Те чувства, что прежде укрощались и сдерживались, теперь вышли наружу, и главные действующие лица в то яркое время вели себя, порой, весьма необычно.

В середине 90-х, к при­меру, газета «Брянское время» рассказала, как в своей усадьбе в деревне, в Севском районе тогдашний представитель президента Ни­колай Игнатков расстрелял из пистолета собственного годо­валого кабанчика. В деревне этой давно из пистолетов не стреляли, и местный участко­вый, пусть и зайти на усадьбу руководящего работника не рискнул, но опрос соседей, как должно быть, провел и в папочку положил.

Этот листочек потом сыграл важную роль. Дело в том, что в недавнем прошлом май­ор Игнатков, стремительно сделавший карьеру в новой России, должен был по своей должности присматривать за местной властью, но и за ним тоже немного присматривали. Говорили, что Игнатков был резок в суждениях и несколь­ко раз публично одергивал и укорял начальника областной милиции генерала Русакова. Меж тем, не было и, скорее, уже не будет на Брянщине милицейского начальника, по мудрости сравнимого с неког­да присланным из Москвы ге­нералом Русаковым. Заместитель прокурора области Семенов, с удивлением говорил, что генерал мог с точностью про­считывать ситуацию не на два, а на три шага вперед. И какой из переменяющихся брянских губернаторов ни пытался его снять, ни у кого не вышло. Вот и Игнаткову неких нанесен­ных обид Русаков не простил, «вписал в строку» несчастного расстрелянного кабанчика. В каких чувствах и по какой при­чине разъярился на животное представитель президента — это вопрос второй, но случив­шаяся история явно его поли­тический капитал не укрепила.

Позже необычная исто­рия произошла с еще одним брянским майором — по­литическим выдвиженцем. Он даже в Госдуме оказался (обозначим его инициалом П). Так вот этот П. и вовсе стал героем чисто гоголевского происшествия. В аэропорту его задержали таможенники при попытке вывоза большой суммы долларов. Вроде, кто только доллары не ввозит-вы­возит, — в чем тут анекдот? А в том, что толстая пачка валю­ты (тогда ее вывоз был сильно ограничен) была приклеена у майора-перевозчика скотчем к телу, меж лопаток. Чуть ли не горб получился у этого П. И когда его раздели и деликат­но спросили «А это что у вас там, на спине?» — П., ни на мгновенье не смущаясь, отве­тил, что ничего не знает, а это жена что-то ему приклеила. Стоит ли удивляться, что такой находчивый товарищ в ито­ге практически не пострадал и вообще позже достаточно долго среди влиятельных лю­дей покрутился.

Одно сравнение. В совет­ское время руководители, в том числе и брянские, если и горели, то на аморалке. Рассказывал старый журна­лист Василий Сафронов, как в середине 50-х был свиде­телем публичного падения ректора БИТМа, закрутивше­го страстный роман с секре­таршей. Василия Дорофеевича поразил сам характер публичной партийной порки. Идет большое собрание, рек­тор сидит в президиуме. На трибуну выходит один старый большевик, начинает с чув­ством читать впечатляющий по деталям донос. Ректор весь в краске, но не возражает, да и кто ему позволит возражать. Наконец встает и из президиу­ма самолично пересаживается в зал. В общем, нет больше руководителя, а есть обычный проштрафившийся советский гражданин.

Так вот, в новое время, так сказать, аморалка практиче­ски исчезла как предосуди­тельный факт. Никого больше не волновало, кто с кем живет и как. По иной шкале стали оценивать грехи и вины. Взять время октябрьского путча 1993 года, когда многим чи­новникам стало по-взрослому страшно за свою судьбу и карьеру. Мне рассказыва­ли, какую непозволительную ошибку допустил начальник одного из отделов областной прокуратуры, в кабинете ко­торого был в свое время пове­шен портрет тогдашнего пре­зидента Ельцина. И ведь не сам прокурорский чиновник, а завхоз прицепил на гвоздик указанный портрет. Но в не­сколько дней, когда все было весьма шатко, само наличие портрета в кабинете выгляде­ло как политическая позиция. Меж тем никакой позиции у чиновника не имелось, глав­ным желанием его было спо­койно дослужиться до пенсии.

В страхе он снял опасный портрет и засунул его за шкаф, от греха подальше. Так вот имелись ли в то время в облпрокуратуре люди «с позици­ей» — это вопрос интересный, но что народ там глазастый и приметливый — это факт! Бе­долаге позже, когда все утих­ло, спрятанный портрет нашего дорогого первого президента припомнили. В итоге биогра­фия его претерпела изменения.

Кстати, именно с портретом президента связана еще одна история, когда Ельцин побывал в Брянске. Для тех, кто не зна­ет протокол, сообщаю, что по чиновному этикету в кабинете руководителя должен висеть портрет первого лица государ­ства. Позже этот обычай поло­мал губернатор Юрий Лодкин, который повесил на главном месте красивый пейзаж. Это было сочтено в определенных кругах вольтерьянством, но Лодкин вообще держал себя в вертикали власти как оппози­ционер. И до поры до времени ему это прощалось.

От Бориса Николаевича порой и вовсе было непонят­но чего ждать. Тем не менее когда в Брянске, в кабинете тогдашнего гла­вы областной администрации Владимира Барабанова он уз­рел большой, свежеизготовленный собственный портрет, то сурово вопросил:

— Что это? Новый культ личности создаете? Снять не­медленно! Ты сам и сними!

И указал на Барабанова. А надо сказать, что когда хо­тел, первый президент мог напугать кого угодно, ибо нрав имел грозный. Так что пришлось Барабанову само­му лезть на стулья и снимать злосчастный портрет.

Сегодня жизнь чиновни­ка по-прежнему — страшное минное поле. Не то сказал, не с тем встретился, и вот уж нет тебя в руководстве. И вновь сомкнулись ряды из своих. Но как поскучнели нынешние времена! А ведь еще не так давно один из глав города, ныне выбывший за пределы области, был и вовсе практи­чески артист, имел необычную склонность к переодеваниям. Мне рассказывали, как его ждали в одной строительной организации, задерживали празднество, ну и говорили разное меж собой, нефор­мальное, типа и где наш Си­дор Сидорович? Меж тем, Си­дор Сидорович приклеил усы, сделал в театре грим и давно уж бродил меж соратниками. Слушал, кто что говорит. Та­кой метод хождения в народ осваивал.

Это он однажды в заим­ствованном в театре, расши­том золотом мундире Город­ничего выступил по некоему торжественному поводу в фи­лармонии. И, между прочим, сорвал аплодисмент, — ин­тересно ведь и посмотреть, и услышать, что ни говори! 

И страсти, даже на партийной почве, у нас больше не бушуют. Все больше склоки полутай­ные, подковерная борьба, ча­сто без правил. Не то, что пре­жде. В 1996 году, к примеру, «БВ» рассказало, как схвати­лись в партийном бою тогдаш­ний лидер брянских коммуни­стов Олег Шенкарев, товарищ скромной комплекции и комму­нист из народа Василий Шан­дыбин, мужчина внушительных размеров. Было логично, что в итоге в травмопункт отправил­ся засвидетельстовать полу­ченные поврежденья имен­но коммунист-интеллигент, некогда в обкоме КПСС он скромно трудился лектором. Зато природный богатырь Василий Иванович комменти­ровал полученную победу в духе былин про Илью Муромца и Добрыню Никитича. К слову, в период своей необыкновен­ной славы Василий Иванович не однажды в телевизоре обещал схватиться с другим кумиром Владимиром Воль­фовичем и крепко намять тому бока на партийной почве. Он бы мог, честное слово! Но не случилось как-то.