Суд над губернатором, 1840-е годы. Брянский край.
На посту орловского губернатора Николай Михайлович Васильчиков был
с 1837 по 1841 год, оставил некоторый след в истории Орла заботами о благоустрой-
стве города. Жалобы на губернаторов бывали в ту пору часто, но про Николая
Михайловича неблагоприятные слухи дошли даже до Высочайшего сведения,
и государю императору благоугодно было назначить сенатора Бегичева для
обревизования Орловской губернии и формального исследования действий
губернатора Васильчикова. Поскольку, по словам покойного шефа корпуса
жандармов генерал-адъютанта графа Бенкендорфа, письменные и словесные
известия против Васильчикова не могут назваться фактами, служащими к его
улике, он предписал полковнику — шефу жандармов в Орле Новицкому
предоставить сенатору Бегичеву сведения о поступках Васильчикова. Сенатор
распубликовал через губернское правление о возложенной на него ревизии
Орловской губернии и следствии над Васильчиковым.
Главным распространителем неблагоприятных отзывов о себе Васильчиков
считал губернского предводителя дворянства действительного статского советника
Тютчева, то есть своего кузена. Тютчев сообщил сенатору, хотя и не в форме
прямого доноса, о неблагоприятных разговорах в городе о Васильчикове. В итоге
Бегичев составил выписку, что доказательства о корыстолюбии Васильчикова
неосновательны, но неосновательные и произвольные его действия показывают его
совершенную неспособность и незнание в делах управления.
На основании следствия Бегичева над Васильчиковым был открыт суд.
Обвинений против него было много. Самое главное из них — неисправная отчетнось
по суммам земских повинностей за трехлетне (1836 — 1839 гг.).
Управляющий министерством внутренних дел граф генерал-адъютант Строганов
входил по этому поводу с представлением в сенат и требовал представить на съезде
дворянских депутатов 1841 г. сумму земских сборов по Орловской губернии.
Предводитель дворянства Тютчев в декабре 1841 просил Васильчикова, а в январе
1842 года вице-губернатора Семенова представить этот отчет. Васильчиков ответил,
что отчет был готов еще в мае 1841 . но в июле все эти дела сгорели. В начале
1841 г. он сдал свою должность Семенову, а с 23 декабря был совсем от нее уволен,
позже по уцелевшему экземпляру отчет был снова составлен и предъявлен. Не
сошлась и сумма отчетов: по подсчетам депутатов дворянского собрания, остаток
с 1839 г. составлял 213 683 руб. 76 коп. ассигнациями, а предъявлено только
79 047 руб. 32 коп. Депутаты показали следствию, что точные отчеты невозможно
делать из-за их составления за четыре месяца, и просили изменить порядок
в поверке отчетов и смет. В этом отношении за Васильчиковым не было усмотрено
никакой вины. ,
АСЛЕДУЮЩЕЕ ОБВИНЕНИЕ касалось устроенной в сентябре 1841 г. в доме
Васильчикова лотереи для бедных. Для этого было куплено разных работ
и рукоделий у бедных людей и выпущено 639 билетов по рублю серебром.
200 билетов было передано для распространения 'орловскому городскому
голове Камардииу, 100 — орловскому откупщику Петрову. Билеты раздава-
лись в некоторые уезды, например, из Ельца после розыгрыша было доставлено
350 руб. ассигнациями. Весь оборот составил 2586 руб. 50 коп. ассигнациями. По
обвинению всякие лотереи на сумму свыше 1000 руб. нельзя было проводить без
разрешения министерства внутренних дел, а раздача билетов сопровождалась
отягощением покупщиков, так как городской голова и откупщики были зависимы от
Васильчикова, поэтому вынуждены были принять эти билеты.
Столь значительной суммой денег ведала свояченица Васильчикова Протасо-
ва, которая, как родственница, могла злоупотребить деньгами. Васильчиков заявил,
что к покупке билетов никого не принуждали, голову деньги за 100 билетов доставил
уже после выбытия Васильчикова с поста губернатора. Голова и откупщик жалоб не
подавали. Дело это было семейным, поэтому никакой отчетности не было.
Вырученные деньги, за вычетом 1350 рублей, израсходованных на печатание
билетов и покупку работ для розыгрыша, Протасова передала смотрителю
Орловских богоугодных заведений Огневскому в пользу учреждавшегося в Орле
училища для бедных. Этим вернее достигалась цель благотворения, чем раздачею
в руки. Публикаций в газете о лотерее не было, так что Орловское общество об этом
и так знало. Получение денег от Васильчикова подтвердил смотритель Огневский.
ОБВИНЕНИЕ ТРЕТЬЕ. При Васильчикове большая часть становых приставов,
а их было всего 32 по губернии, назначалась из коренных чиновников, а не из
кандидатов от дворянства. Однако по закону право назначения становых приставов
было предоставлено на рассмотрение губернатора.
ОБВИ НЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ. В 1839 г. Ливенская дворянская опека отрешила от
должности опекуна над имением графини Растопчиной поручика Жихарева за
утайку денег, собранных с имения, и назначила опекуном Амосова, который был под
судом за воровство вещей. Орловская палата гражданского суда отменила это
решение. Вице-губернатор Семенов решил это дело в пользу Жихарева. Васильчи-
ков, учитывая мнение поверенного наследников, Растопчиной Дезарио, настоял на
следствии над Жихаревым, а ливенскую опеку подверг взысканию за неисполнение
решения гражданской палаты.
В июне 1841 г. в Дмитровском уезде местным земским судом производилось дело
о смерти крестьянина помещицы Плотниковой Глотова. Мужа Плотниковой
подозревали в том, что крестьянин умер от его жестоких поступков. Плотникова
принесла губернатору жалобу в том, что Дмитровский земский суд неправильно
обвинил ее мужа. Васильчиков послал чиновника по особым поручениям Гриневича,
который показал, что крестьянин умер от апоплексического удара. Однако
Дмитровский уездный предводитель дворянства в январе 1842 года доводил до
сведения о притеснительном управлении Плотниковым крестьянами, которые были
куплены на имя жены, так как сам он был купцом, т. е. как лицо, не принадлежащее
к дворянскому сословию, не имел права владеть крепостными. Васильчикова
обвиняли Ъ том, что он не удалил Плотникова от должности городского головы.
Заключение о смерти Глотова в Дмитрове было сделано по истлевшему,
выкопанному из земли трупу. Жалоб от крестьян Плотниковой Васильчиков раньше
не имел.
Дмитровский предводитель дворянства требовал установить опеку над имением
Плотниковой за жестокое обращение с крестьянами. В таких случаях помещики
разных рангов были солидарны. Сенатская комиссия оставила под подозрением
старосту Семенова, который наказывал Глотова, а Плотниковы участниками
наказания не были признаны (хотя вряд ли староста осмелился бы без приказания
помещика наказывать крестьян). Поскольку крестьяне жалоб не приносили, впеку
над имением было решено не устанавливать, а ограничиться приличным сей
помещице внушением сдабы ни она сама, ни управляющий не дозволяли отягощать
крестьян излишними работами, а местный уездный предводитель дворянства
и земская полиция имели за их образом действенный должный надзор». Крестьян
при этом обвинили в том, что они желали получить вольность, если их помещицу
осудят. Чиновник Гриневич получил выговор за беспорядочные действия Этот
эпизод из биографии Васильчикова характерен для николаевской эпохи. Впрочем,
К делу о Плотниковых примыкают еще два обвинения по пунктам № 7 и
№ 15. Дмитровский уездный предводитель дворянства Лизандер слышал, что жена
купца Плотникова во время поездки в Орел для принесения жалобы губернатору на
неправильное следствие о смерти крестьянина Глотова была принята женою
Васильчикова, незадолго перед этим родившею и «при этом случае, как водится,
положила госпоже Васильчиковой под подушку 5000 рублей». Лизандер был женат
на двоюродной сестре поэта Федора Ивановича Тютчева, дочери известного в свое
время буяна Дмитрия Николаевича Тютчева. Васильчиков ответил, что это клевета,
что жена его никакого влияния на дела не имела и что вообще не видела и не знает
Плотниковой. Жители города Дмитровска предъявили претензии к этой же самой
Плотниковой по поводу недостатка выгонной земли для общества Дмитровска.
Спорная земля в 1816 г. была отмежевана за Плотниковою, а городу предоставлено
право приобрести покупкою. Васильчиков по просьбе купца Юровского отправил
землемера проверить, не владеет ли Плотникова излишней городской землей, но
только в целях выяснения. Указом сената и распоряжением губернского правления
в 1841 г. эта земля оставлена за Плотниковой.
ПО ШЕСТОМУ ПУНКТУ ОБВИНЕНИЯ Васильчиков допустил расход лишних
денег на ремонт казарм и квартиры в сумме 1685 руб. Сенатская комиссия
выяснила, что на поправку казарм за 1839— 1841 гг. употреблено 39 343 рубля
и семь с половиной копеек ассигнациями и передержек не было, хотя ежегодно
только для текущего ремонта генеральского корпуса было бы нужно 15 ООО рублей,
а о капитальном ремонте всех необходимых построек нельзя было и думать.
В январе 1839 г. Васильчиков купил в Орле у надворного советника Боборыкина
дом с флигилем для училища бедных девиц за 20 049 руб. 93 коп., пожертвованных
разными лицами. Однако из-за отдаленности от центра города это здание было
п(Азнано неудобным и отдано внаем, а деньги за него отдавали на наем училища
в другом доме. Васильчиков отдал дом по контракту за плату по 1000 руб. в год
подполковнику Новицкому. За наем же дома для училища было нужно всего
250 руб.
Орловский городничий принудительно распространял билеты на газету «Губерн-
ские ведомости», которые издавались с большим перерасходом денег в типографии.
Доходы за газету с 1839 г. по 1842 г. составили 74777 руб., а долги составили
4117 руб. 36 коп. помимо взысканий в сумме 3873 руб. 60 коп. в других местах.
Однако большая часть долгов была уплачена.
ПО ПУНКТУ № 10. По этому пункту Васильчиков обвинялся в расходе денег на
введение печатных бланков в уездных присутственных местах.
ПО ПУНКТУ № I I . Несмотря на дополнения орловского губернского прокурора
Малоархангельский земский суд медленно вел дела, освободил двух подсудимых,
обвиненных в краже 9000 руб. По ревизии 1838 г. в уездном суде было 230 решенных
дел, а в 1841-м их осталось не больше 100. Ввасильчиков объяснял, что в начале
своего губернаторства обращал внимание на Малоархангельский суд, но судья
умер, а его преемник из военных, первый раз ступив на гражданское поприще, при
всем желании не мог их исправить. Судья Новиков изорвал просьбу чиновника
Знаменского, но по этому делу так же, как и по делу об отлучке городничего
Языкова, было проведено следствие.
Орловские и елецкие купцы якобы роптали, что губернское начальство
несправедливо наградило некоторых купцов медалями за сделанные будто бы
в пользу бедных пожертвования, которых на самом деле не было. Орловские купцы
КамордиГн, Добросердов, Шелков н мещанин Овчинников, доставая за дорогую цену
хлеб во .время голода, продавали не свыше 2 руб. 50 коп. ассигнациями за пуд,
а наиболее нуждавшимся отпускали даже безденежно. Камордин пожертвовал
таким образом до 20 000 руб., Добросердов до 18 000, а Овчинников до 12 000 руб.
ассигнациями. Камордин и Добросердов награждены золотыми медалями,
а Овчинников серебряною.
Елецкие купцы Горшков, Бакулин, Валуйскнй, Русанов, Мясницов, купеческий
брат Хренников и купеческий сын Горшков за обязательства продать хлеба по
70 коп. серебром за пуд пожертвовали таким образом до 21 ООО руб.
Сенатор Бегичев установил, что Камордин пожертвовал всего 500 рублей,
Добросердов 300, Шелков — 200, а мещанин Овчинников продавал не свой хлеб по
2 руб. 50 коп., а генерал-адъютанта Красовского, у которого был комиссионером.
Елецкие же граждане, хотя и составили в январе 1841 г. договор о продаже хлеба по
70 коп., но по этой цене никто не продавал, так как с весны цены не увеличивались,
а уменьшались — 70 коп. Васильчиков оправдывался, что сам в это время был
в Петербурге, а представление о награждении сделано вице-губернатором
Семеновым и орловским полицмейстером. Последних суд и признал виновными,
хотя Васильчикову посоветовал быть осмотрительнее в таких делах.
ПО ПУНКТУ № 13. Васильчиков держал вместо положенных по закону семи дней
по три и даже по пять месяцев дела арестантов. Одно вместо шести недель было
у него больше года, а другое так вообще возвращено через восемь лет. Судебное
делопроизводство в России отличалось крайней медлительностью. В XVIII веке
много дел велось в течение всей жизни или даже несколькими поколениями, как
видим, в данном случае сроки судебной волокиты укоротились, так что налицо
явственный прогресс.
Приведем несколько примеров задержки дел во время губернаторства
Васильчикова. Дело об исключении копииста Крылова, по которому он содержался
под стражею, представлено Васильчикову 13 октября 1839 г., а возвращено через
5 месяцев. Дело о краже однодворцами Ревякиными и другими, цр которому они
содержались под стражей, задержалось на четыре месяца. Дело о членовредитель- —
стве однодворца Леонова прислано в палату суда через семь месяцев, а дело
о самовольно срубленном крестьянином села Борзова лесе — через 10 месяцев.
Дело о. корчемстве и буйстве крестьян деревни Доролеевой против ревизора
питейного откупа и винного пристава возвращено через год и четыре месяца. Дело
о ливенском заседателе Протопопове и письмоводителе Оболенском, обвиняемых
в побоях однодворца Коширова, представлено в сентябре 1834 г., а возвращено
в январе 1842 г., т. е. через 8 лет.
Васильчиков отвечал, что на рассмотрение орловского губернатора поступает
ежегодно до 1700 уголовных дел. За четыре с половиной года его управления им
разрешено 7000 дел и только по шести вышеперечисленным открыто промедление
из-за доследований и прочих обстоятельств. Некоторые дела он получил по
наследству от старого губернатора.
ПО ПУНКТУ № 14 Васильчикова обвинили в том, что сметы городских дум
и ратуши не возвращались им после утверждения в подлинниках. Васильчиков
ответил, что это обязанность канцелярии, а не начальника губернии.
ПО ПУНКТУ № 16. Васильчиков в противность предписания Министерства
внутренних дел командировал непременного члена Болховского земского суда
исполнять должность станового пристава. Вследствие этого земский суд стал сам
поручать исполнение должности станового пристава своим членам. Васильчиков
объяснял, что хотя и не помнит в точности всех обстоятельств этого дела, но сделал
такое назначение в связи с тем, что не было другого способного чиновника.
ПО ПУНКТУ № 17. Васильчиков обвинялся в том, что за время своего
управления не представил годовых отчетов по комиссии народного продовольствия
и по сельским запасным магазинам и сведения о состоянии городоа-Орловской
губернии в 1840 г., а также не исполнены предписания Министерства внутренних
дел о доходах и расходах городов.
Запасные магазины с хлебом устраивались на случай голодных лет. Ответ-
ственными за их устройство были сами помещики, что нередко приводило к злоу-
потреблениям. Васильчиков ответил, что не выполнено только 15 предписаний,
число весьма невеликое в сравнение с той почтой, которая получается начальником
губернии. Отчеты о народном продовольствии заключались в ежегодных
всеподданнейших донесениях императору. Суд указал ему, что помимо этих
донесений Васильчиков должен был делать и особые отчеты о продовольствии, за
что ему нужно поставить на вид в административном порядке.
ПО ПУНКТУ №18. Сенатор Бегичев к незаботливости Васильчикова отнес
дурное состояние дорог в губернии, по которым ему приходилось ездить во время
ревизии. Плохие дороги в те времена были общим бедствием России. «Теперь у нас
дороги плохи, мосты забытые гниют», — писал в «Евгении Онегине» Пушкин.
Васильчиков указывал на то, что дороги в Орловской губернии только земляные
и бывают хороши в сухую погоду, тем более что Бегичев приезжал для ревизии
в 1842 г., когда Васильчиков уже не мог заботиться об их исправности. Впрочем,
бывший губернатор определенную заботу о дорогах проявлял: при нем возобновля-
лись и окрашивались верстовые столбы.
ПО ПУНКТУ № 19. В Орле при Васильчикове была учреждена ярмарка, но
участвовало в ней всего 29 человек, а не все торговые сословия Орла. К тому же
купцы, участвовавшие в ярмарке в 1840 и 1841 гг., жаловались на то, что городская
полиция запрещал^ торговцам во время этих ярмарок продавать продукты внутри
гророда и все сгонялись к Курской городской заставе. Васильчиков отвечал, что
орловские гостинодворцы из-за корысти сами не участвовали в ярмарке, а полиция
сгоняла торговцев по своему почину, без губернаторского распоряжения, не
разбираясь в этом деле.
ПО ПУНКТУ № 20. При ревизии губернаторского правления было обнаружено
262 неисполненных высочайших повеления и указов сената в течение 5 — 6 лет, одно
даже 11 лет, не решено 68 секретных дел. Дело о взыскании денег помещиком
Блюмом с помещика Безобразова длилось 37 лет, причем с 1831 г. по нему не было
сделано ни одной резолюции, хотя по десятилетней давности его можно было
исключить. Ряд дел велся по 20 лет. В течение месяца не было исполнено
высочайшее повеление о крестьянине Талызине, судившемся за оскопление. За
четыре года ничего не сделано по делу о найденном сомнительном серебряном рубле.
Всего не разрешено 479 судебных дел. В канцелярии не было должного порядка:
настольные рееАры велись не по форме и неисправно, небрежно велись приходно-
расходные книги. Васильчиков оправдывался тем, что Многие нерешенные дела
требовали длительной проверки, а в беспорядках в ведении делопризводства нужно
поставить на вид губернскоод правлению.
ПО ПУНКТУ № 21. После смерти помещицы Анастасии Николаевны Надоржин-
ской, родной тетки Федора Ивановича Тютчева, было продано с аукциона за долги
ее имение в селе Кокине Трубчевского уезда. Однако по этому поводу, так же, как
и о продаже дома помещицы Мацуевой, не было напечатано, как это полагалось,
объявления в столичных ведомостях. По словам Васильчикова, распоряжение об
этом было сделано, но деньги за публикацию не отправлены, «ибо ему нет никакой
возможности наблюдать за отправлением каждой бумаги...»
Таким же образом были взяты объяснения по всем 28 пунктам обвинения.
Окончательное решение, под которым подписался министр внутренних дел
Перовский, гласило: «Виновные удалены от должностей. Касательно же личной
ответственности господина Васильчикова, то он не оставлял без замечаний
недостатки, ревизуя уезд, на основе его распоряжений делались выговоры, и его
нельзя подвергать какой-либо ответственности».
Однако ревизией сенатора Бегичева дело не закончилось. Васильчикову самому
пришлось испытать всю медлительность российского судопроизводства. Рассмотре-
ние его дела тянулось больше лет, чем сам он был губернатором. Дело слушали
в разных высших звеньях управления, в Государственном совете. Тесть Васильчико-
ва и другие влиятельные родственники тоже приложили все свои усилия, чтобы
поскорее закончить это дело. Наконец 1 июля 1846 г. последовал Указ Его
Императорского Величества по слушании дела сенатом с приложением мнения
Государственного совета «признать Васильчикова более не подлежащим никакой
ответственности».
О тех моральных мытарствах, которые пришлось пережить Васильчикову во
время следствия, красноречиво свидетельствует письмо от 22 августа 1846 г. его
тестя Дмитрия Васильчикова к министру внутренних дел Льву Алексеевичу
Перовскому, дяде поэта Алексея Константиновича Толстого: «Милостивый государь
Лев Алексеевич. При последнем свидании со мной Ваше Высокопревосходительство
спрашивали моего личного мнения касательно решения по делу зятя моего. Будучи
несправедливо оклеветанным, он просил проверить через сенатора образовавшиеся
слухи. Ревизия Бегичева была самая строгая, однако же ничего неприятного о чести
Николая Михайловича открыто не было, и не поступило на него ни одной ни от кого
жалобы. Сенатору следовало бы открыть по крайней мере источники несправедли-
вых толков, но он того не сделал и обратил строжайшее внимание губернии
в отношении прямых служебных обязанностей губернатора. Замечаний сенатора
было довольно, оные рассматривались по фактам в правительствующем сенате
и удостоились величайшей конфирмации. По всем обвинениям г. Бегичева зять мой
совершенно оправдан, следовательно, пять лет находился под судом безвинно.
Оставление должности губернатора и нахождение под судом действительного
статского советника Васильчиков во мнении общественности поселили неправиль-
ное о нем заключение, хотя высшие присутственные места по убеждении доводов
Бегичева признали Васильчикова невиновным во всех его действиях по продолжи-
тельном управлении губернией, публике неизвестно такое решение. Рассудите тю
справедливости, должно ли быть принято во внимание начальства, в ведении
которого состоял Васильчиков, безвинное пятилетнее нахождение его под судом.
Я со своей стороны полагал бы справедливым удостоить бывшего губернатора
каким-либо вознаграждением. С совершенным почтением честь имею Вашего
Высокопревосходительства покорный слуга Дмитрий Васильевич».
Измученного бывшего губернатора отпустили поправлять свои нервы за
границей. Последующие годы жизни Николай Михайлович ванимался своими
хозяйственными делами, которые у него шли тоже не совсем удачно. Он был
обременен долгами, из-за чего его жирятинское поместье закладывалось, было
взято в опеку, а в начале 1870-х годов продано его вдовой и двумя сыновьями
инженеру фон Дезену. В Жирятине Васильчиков бывал наездами, проживал же он
чаще в Мошанце.
