Стародуб Брянщина

СТАРОДУБ    И    ЕГО    ПАМЯТНИКИ.    Стародуб — очень древний город, но он и один из крупнейших и самых оживленных городов Древней Руси. Впервые он упоми­нается в Лаврентьевской летописи за 1096 год, в кото­рой сказано, что «Олег вбеже в Стародуб и затворися тут». Следовательно, город до этого уже существовал. Татары, поляки, литовцы, шведы, русские, украинцы, белорусы — все перебывали тут: одни жгли и уничто­жали город, другие возрождали его.

Были здесь, по берегам реки Бабинца, впадающей в Ваблю, высокие кремлевские стены, оборонительные рвы и валы, сторожевые башни, ратуша, костел в готи­ческом стиле, казармы знаменитого Стародубского пол­ка и другие замечательные творения рук человеческих. Многие из этих сооружений связаны с именем стародуб­ского полковника М. Миклашевского, из рода которого вышли сподвижники Суворова и декабристы.

В XIX веке в Стародубе были двадцать две церкви, среди них прекрасные произведения украинского барок­ко. В одном из сочинений казацкого летописания, а именно в «Летописи Самовидца» (XVII в.), сказано, что стародубские церкви славились на всю Украину как по письму образов, так и по звону колоколов. Некото­рые из этих церквей разобраны после войны, и это осо­бенно прискорбно: они никому не мешали, а, наоборот, украшали город.

В Стародубе и его окрестностях, славящихся стари­ной и красотой окружающей природы, были и писа­ли свои произведения Репин и Шишкин. Бывал здесь и Гоголь. Среди местных жителей, как это почти всегда бывает в древних городах, ходят слухи о необычайно длинных и глубоких подземных ходах, якобы проло­женных под городом в глубокой древности. Это возмож­но, но в Стародубе никто эти ходы не изучал, и, вероятно, слухи сильно  преувеличены.

Стародуб... Эпически, величественно звучит это слово, что-то издревле славянское слышится в нем. Подобно грекам и римлянам, славяне относили «Quercus robur» гтак по-латыни называется эта наиболее распространен­ная у нас разновидность дуба) к числу священных де­ревьев и посвящали его богу грома и молнии — Перуну. Под сенью могучих дубов приносились жертвы богам, созывались военные советы, принимались важные реше­ния. И не зря Плиний Старший писал о дубах, что, «нетронутые веками, одного возраста со вселенной, они поражают своею бессмертною судьбою, как величайшее чудо мира».

Да, славяне любили дубы... Часто это звучное краткое слово встречается в старинных обозначениях местнос­тей: Дубовые острова на Днепре, река Дубна, Дубовая балка, Зеленая Дубрава, Стародуб... Известно, что до 1848 года в центре Стародуба рос гигантский тысячелет­ний дуб, который вскоре засох. А километрах в восьми от нынешнего города, на том месте, где на реке Вабля, по преданию, был древний Стародуб (урочище это и сей­час называется как-то по-былинному — городок Деся-туха) по крутым склонам растет много молодых и ста­рых дубов...

Вспоминаются знакомые с детства пушкинские строки:

«...Гляжу ль на дуб уединенный, Я мыслю: патриарх лесов Переживет мой век забвенный. Как пережил он век отцов...»

Как видим, уже одно название города вызывает мно­жество воспоминаний и ассоциаций.

Памятников старины и искусства в Стародубе, увы, осталось мало. Самым интересным из них является Рождественский собор, называемый также Старым или Казацким. По некоторым данным, он был построен в 1617 году, возможно, на месте существовавшего храма периода Киевской Руси; в соборе была обнаружена пли­та с надписью 1405 года. В 1677 и 1744 годах собор горел и оба раза восстанавливался. Особенно опустоши­тельным был пожар в 1677 году, :когда огнем был унич­тожен весь город, даже его деревянные оборонительные стены и башни. Несмотря на это, первоначальный Облик здания, видимо, не очень изменился.

Удивительна архитектура собора! Можно с уверен­ностью сказать, что другого подобного сооружения нет ни на Украине, ни в России. Изысканностью пропорций собор не отличается. Создается впечатление, что его строители особенно не считались с принятыми канонами культового  строительства,    а   пытались   создать   нечто

свое, преднамеренно непохожее на известные типы хра­мов. Трудно предположить также, что предварительно составлялся проект собора на бумаге или в виде маке­та. Создается впечатление, что компоновка объемов и наружная пластика здания менялись по ходу его воз­ведения. Так, например, окна расположены в неожидан­ных местах, на разных уровнях, без всякой логики. Вид здания как-то по-особому архаичен.

В то же время это известный тип трехкамерного трех-купольного храма. Неожиданным является, однако, и то, что в плане западный притвор — квадратный; цент­ральная часть — восьмиугольная, а алтарная — пяти­угольная. Все грани несимметричны относительно друг друга, собор перекошен вкривь и вкось. Купола — груз­ные, придавленные, совершенно не в духе живописных «украинских бань». Переход от вертикальных стен к ку­польным завершениям осуществлен с помощью странных по форме парусов, также расположенных несимметрично.

Наружный декор храма своеобразен, формы карниза вызывают в памяти детали памятников далекого Соли­камска и Мурома. В то же время в декоре есть что-то от приемов украинско-белорусского прикладного искус­ства, например оригинальные «точечные» украшения сильно вытянутых пилястр. И при всем этом — впечат­ление солидности, уравновешенности; ничего показного в архитектуре храма нет, но, раз увидев это странное здание, вы запомните его надолго.

Полной противоположностью ему является сохранив­шаяся в городе Николаевская церковь. Стоит она на взгорке, несколько в стороне от центра. Это — изящ­ный, элегантный классицизм, в котором все обдумано, соразмерено и выдержано в строгих канонах стиля. Здание центрическое по композиции, украшено высту­пающими вперед четырехколонными портиками. Цен­тральный восьмерик тяжеловат, но это умело скрады­вается устроенными в нем огромными окнами. На западном фронтоне несколько неожиданно возвышается глав­ка, но она так изысканна по рисунку и так хорошо «перекликается»  с главкой центрального купола!

Можно только пожалеть, что оба эти здания находят­ся в крайне запущенном состоянии.

Среди утрат в архитектурном наследии (которые иног­да от нас не зависят, а иногда и зависят) в данном слу­чае особенно тяжкой является одна — это церковь Иоан­на Предтечи, в обветшалом виде существовавшая в Ста-родубе еще в первые послевоенные годы. Стояла она в укромном месте, движению не мешала, но' была разоб­рана.

По своему наружному декоративному оформлению церковь Предтечи относилась к группе таких первоклас­сных памятников украинского барокко рубежа XVII— XVIII веков, как Георгиевская церковь Выдубецкого мо­настыря в Киеве, церковь Всех Святых, Киево-Печерской лавры, Екатерининская церковь в Чернигове. Пропор­ции всех этих памятников отличаются особой изыскан­ностью, а наружное убранство — нарядностью и живо­писной пластичностью. В то же время план церкви Предтечи и компоновка объемов отличались оригиналь­ностью. Это была трехбашенная, трехкупольная компо­зиция, что, как известно, издавна применялось в дере­вянном зодчестве. К основным объемам с севера и юга пристроены были дополнительные пониженные притворы, что еще более обогащало силуэт и объемы этого неза­урядного памятника. Жаль, что его больше нет.

Стародуб, некогда крупный административный и куль­турный центр, шумный торговый город с богатой исто­рией, утерял свое прежнее значение. Число его жителей неизменно сокращалось, теперь это тихий районный центр обычного масштаба. Об этом упадке некогда гремевшего Стародуба с грустью говорят и пишут мест­ные краеведы. Но, прогуливаясь по таким смирившимся со своей судьбой городам, пытаешься мысленно срав­нить то, что осталось, с тем, что было когда-то, зримо ощущаешь неумолимый бег времени. Такие прогулки очень интересны и почти всегда заканчиваются неожи­данными открытиями. Так и здесь; до сих пор наше знакомство с памятниками архитектуры практически сводилось главным образом к церквам. И вдруг перед нами — каланча,  да  еще  деревянная!   Редкость!

В XIX веке нельзя было представить российский го­род без каланчи. Это был обязательный элемент его силуэта. А сколько было написано анекдотических рассказов, например у Чехова, в которых так смешно изо­бражались разные курьезные происшествия противопо­жарных блюстителей. Если же говорить серьезно, то для своего времени каланча — очень нужная вещь, ибо пожары были бичом городов. Но теперь борьба с пожа­рами стала совершенно иной, прежние каланчи стали ненужными, и они почти всюду разобраны. А жаль, это были любопытные сооружения.

Каким-то чудом уцелевшая стародубская каланча тоже не чужда традициям классической архитектуры; главный вход ее имеет вид четырехколонного портика с разорванным фронтоном. Портик примыкает к основ­ному рубленому четверику, на котором возвышается главный элемент каланчи — восьмиугольная башня. Не­трудно видеть, что это тот же прием, что и в рубленых деревянных церквах. Да это и не удивительно — и то и другое делали, придерживаясь одних и тех же тради­ций деревянного строительства.

По верху башни устроены небольшой восьмерик с плоским куполом, а также площадка, с которой дежур­ные пожарники, зевая и почесываясь от скуки, вели наблюдение за городом. А в примыкающем одноэтаж­ном здании стояли наготове дюжие лошади и бочки с водой. Провинциальный быт небольшого города кажет­ся нам таким чуждым и далеким, а ведь он существо­вал всего полсотни лет назад.

МИКЛАШЕВСКИЕ В ПОНУРОВКЕ. Перед тем как поки­нуть древний Стародуб, советуем посетить село Шнуров­ку, расположенное километрах в двадцати к югу от города. Направляясь туда, мы спустимся с холмов Ста-родуба, переедем запруженную здесь реку Бабинец, вследствие чего образовался изрядный пруд, и слева от дороги увидим Богоявленскую церковь, живописные «бани»   которой   кокетливо   выглядывают   сквозь  ветви

окружающих деревьев. Судя по всему, это здание соору­жалось в несколько приемов, а колокольня и совсем поздняя. Формы и декоративное убранство центрального объема выполнены в стиле украинского барокко начала XVIII века. В то же время малые купола расположены не крестообразно, а по углам основного объема, то есть по московскому образцу.

В Шнуровке было одно из имений Миклашевских, потомков стародубского полковника. Давно миновали простецкие казацкие нравы, а вместе с ними и одно­этажные «будынки» с нехитрой внутренней планиров­кой, перекрытые обычно соломенной кровлей. В имениях Миклашевских по проектам прославленных архитекто­ров со второй половины XVIII века стали возводить рос­кошные дворцы и не менее великолепные церкви. А вокруг — блеск прудов, богато украшенные беседки-ротонды, в садах и парках — скульптура, вывезенная из Италии,   затейливые   куртины   и   .клумбы   цветов.   Да иные настали времена. Неизмеримо увеличился контраст между жизнью простых людей и бывших казацких старшин, ставших аристократами.

Йонуровка давно привлекала внимание любителей старины и искусства. В свое время известный знаток старины Г. Лукомский высказал предположение, что дворец и церковь в Понуровке были построены по проек­ту Кваренги. Прямых доказательств этому нет, но по-нуровский ансамбль, так или иначе, был выдающимся произведением архитектуры и садово-паркового искус­ства.

В Понуровке до нас дошли церковь Рождества бого­родицы (1778), несколько хозяйственных строений, запущенный парк регулярной планировки, а также за­росший пруд. Архитектура сохранившихся корпусов выдержана в классическом стиле. Но сильно обветша­лая церковь является сложным сооружением, в котором классический     декор    сочетается    с    объемно-плановой структурой, характерной для более раннего украинского барокко. Как типично для архитектуры барокко — план очень компактный, крестообразный, с четырьмя опорны­ми столбами внутри, несущими купол.

Характерной особенностью сооружения является чет­кое членение горизонтального массива поясом на два этажа, с рядом окон в каждом, хотя изнутри все про­странство открыто снизу доверху. Наружные объемы украшены многочисленными пилястрами, к тому же по первому этажу они рустованные, что типично для клас­сицизма. Как утверждает местное предание, внутри храм был расписан живописцами, вывезенными из Ита­лии. От росписей остались кое-где следы. В целом па­мятник очень интересный, и прискорбно, что он нахо­дится в аварийном состоянии.