Смерть техника Васильева (истории брянского революционного движения)
Техник, а точнее учащийся технического училища, Васильев в истории брянского революционного движения — фигура совершенно легендарная. В любой брянской исторической книжке про революцию есть упоминание о нем. В честь Васильева установили памятную доску, в 20-е годы его именем назвали улицу (правда, потом ее переименовали в улицу Горького, осторожно выяснив, что Васильев был не чужд эсеровского влияния). Хотя какое там влияние, когда речь идет о подростке, восторженном мальчике, которому нет и 16 лет, но у которого, к слову, уже есть свой револьвер. Чем не революционер?!
«Брянская жизнь» в номере за 21 октября 1906 года в огромном, на разворот, очерке под названием «Свободные» дни в Брянске» описывает, как все случилось.
«По городу ходили толпы народа с пением и красными флагами. У всех были радостные ликующие лица. Крики "Свобода! Свобода!" мешались со звуками Марсельезы, Варшавянки и др. революционных песен. Рабочие, техники, гимназисты и просто городские обыватели — все это слилось в одну общую массу, все это двигалось вперед и назад и неистово кричало одним ликующим криком: "Свобода!"»
Одновременно прошла патриотическая контрдемонстрация с портретами царя, но, по замечанию очеркиста, малочисленная. Вечером в сквере на импровизированной трибуне ораторы перебивали друг друга возгласами «Да здравствует социализм!» «Казалось, — замечает наблюдатель, — пали рабские цепи, сотни лет державшие народ в тяжелой неволе, казалось, рассеялся мрак, так сгустившийся над родимой страной — и блеснуло солнце! Бодро смотрелось вперед, в будущее».
И вот новый митинг, у собора собралось уже несколько тысяч человек, и звучат новые смелые речи — про свободу и Учредительное собрание. С красным знаменем собравшиеся идут к «Арсеналу», а затем почему-то возвращаются обратно на Соборную площадь (Прим.: ныне Набережная). И опять дружное пение про царство свободы, в которое надо грудью проложить дорогу.
Полицмейстер Данский убеждает публику разойтись, но, не сумев никого убедить, уходит, «загадочно усмехаясь». Казаки на лошадях, солдаты здесь же, рядом, но пока не вступают в дело. С базара выдвигается группа человек в двести: купцы, приказчики, лавочники, босяки — с портретом царя и пением российского гимна. Наконец, с камнями и палками они бросаются к чужому красному знамени и стараются им овладеть. Начинается драка. Тут звучит первый револьверный выстрел и падает нападавший с царским портретом в руках. Потом еще залп из револьверов, лавочники отступают, и тогда первый залп производят солдаты, а вслед выскакивают на лошадях казаки.
Толпа побежала, оттаскивая раненых и прячась от пуль. Васильев один из немногих, кто не побежал. Из револьвера он убил лошадь наскочившего казака, а тот в упор выстрелил в Васильева.
Когда прекратилась стрельба, сразу начали громить лавки и магазины, и нападавших уж не отличить по их классовой принадлежности. В тот же вечер на собрании городской Думы один из гласных с тревогой заявит: «Господа! Мы вот собрались, а ничем не гарантированы, что в нас сейчас не бросят бомбу!»
Больше никто ни от чего не гарантирован.
Погибшего героя, товарища Васильева, при собрании пяти тысяч провожающих торжественно хоронят с возложением венков от практически всех имеющихся в Брянске партий. «Вот она свобода- то!» — тихо произносит отец Васильева и падает в обморок... «Проклятье наемным убийцам!» — кончает оратор. И как стон раздается из пятитысячной груди: «Проклятье! Проклятье! Проклятье!»
...Так примерно рождаются мифы и начинаются обычные революции. К слову, застреленную мальчиком лошадку, наверно, кроме хозяина-казака, никто не вспомнил, не пожалел.
