Послевоенный повседневный быт. Брянщина.

Советская семья. Конец 1940-х

Вторая половина 1940-х - начало 1950-х годов были трудным и интерес­ным временем. Война закончилась. Возвращались домой солдаты, торопясь наверстать всё, что было отнято войной. Всем казалось, что жизнь станет дру­гой, все ждали перемен. Оптимизм был характерной чертой массового созна­ния послевоенных лет.

Одновременно война обострила критическое восприятие жизни. Срав­нивая увиденный в европейских странах уровень культуры и благоустройства с советским, бывшие воины более объективно стали осмысливать советскую действительность. Часть лю­дей вернулось с фронта ка­леками: слепыми, безногими, безрукими, контуженными. В первые послевоенные годы калек можно было встретить на вокзалах, в поездах, на рынках, у церквей [атеисти­ческая пропаганда временно была тогда приостановлена}, а также в «чайных», где шла торговля куда более крепки­ми, чем чай, напитками.

В    городах   признаком времени были бараки, полу­подвалы,  переполненные коммунальные   квартиры,   в которых порой проживало 10 и более семей. На одного человека приходилось менее 4-х кв. метров жилой площади.

С одной стороны, всё это не могло не вызывать негативных эмоций, кон­фликтов между людьми: в условиях «культурного разнобоя» стычки, сплетни, вражда становились обычными, конфликтность - нормой поведения. С дру­гой стороны, эти же явления привели к тому, что сложилась особая социально-психологическая атмосфера, отличительными чертами которой были взаимо­помощь и коллективизм.

Если подбор жильцов оказывался «удачным», жизнь организовывалась по правилам сельского быта - и такая форма коммуналки хорошо известна по советскому кино. Итак, отношения соседей могли быть разными, но чаще они дружили, поскольку жили одинаково трудно, и приходилось занимать друг у друга то соль, то спич­ки, а то и деньги до зарпла­ты. Вечерами, после работы, собирались они на большой общей кухне, пили чай (а по­рой не только его], делились воспоминаниями.

Облигация                             В одном из брянских гастрономов

государственного займа                           (ул. Фокина). 1950-е годы

Десятилетия спустя в сознании многих людей, переживших эту эпоху, сложилось впечатление о ней как о времени, когда в магазинах «всё было», происходили постоянные снижения цен, уровень жизни постоянно рос. Лише­ния военного времени вспоминались как неизбежные, а вот в декабре 1947 года была отменена карточная система и проведена денежная реформа. Про­мышленные и продовольственные товары стали свободно продаваться в магазинах.

Однако одновременно с отменой карточек цены на товары были повы­шены втрое по сравнению с предвоенным 1940 годом. Этот высокий старто­вый уровень цен и дал на самом деле возможность их дальнейшего снижения, что активно использовалось пропагандой для доказательства заботы «Отца народов» (как часто величали И.В. Сталина) о благосостоянии населения.

Октябрятский, пионерский и комсомольский значки

Однако ни денежная реформа, ни снижение цен не привели к серьёзному росту покупательной способности населения. Тяжёлым бременем на бюджет трудящихся ложились ежегодные государственные займы восстановления народного хозяйства, проводившиеся с 1946 года в «добровольно-принуди­тельном» порядке. Вплоть до 1956 года было размещено 11 таких займов, на покупку облигаций которых у рабочих и служащих уходило 1-2 месячные зар­платы в год. А это значило, что большинство трудящихся не могли жить на полноценную заработную плату.

Очередей в магазинах за большинством товаров тогда не было. Объ­ясняется это, во-первых, высокими ценами по сравнению с низким уров­нем заработной платы, во-вторых, образом жизни, не стимулирующим рост потребностей.

Например, мебель не пользовалась спросом, поскольку большинство на­селения проживало в столь стеснённых условиях, что не могло найти места для новой обстановки. Свободная же продажа красной и черной икры, дели­катесов для большинства людей не играла роли, ибо всё это было для них по­просту недоступно по цене.

После смерти Сталина краткое время правления Г.М. Маленкова отли­чалось снятием множества запретов: на иностранную прессу, на пересечение границ. Однако новая политика преподносилась как продолжение сталин­ского курса, и потому городское население почти не обратило внимания на перемены,плохо поняв и не запомнив их, зато в брянских сёлах долго рас­певали частушку о том, как «товарищ Маленков дал нам хлеба и блинков» за его постановление о резком снижении сельхозналога и обязательных поста­вок с личных хозяйств.

Почти каждый житель СССР поочередно вступал сначала в октябрята (7-9 лет), затем в пионеры (10-15 лет] и, наконец, в комсомол (старше 15 лет). Группы октябрят состояли из «звёздочек» (по 5 детей). Каждому выдавали значок - пятиконечную звезду с изображением Ленина в детском возрасте. Деятельность октябрят проходила в игровой форме и организовывалась учи­телями и вожатыми.

Основой Всесоюзной пионерской организации являлась дружина, состо­явшая из отрядов, имевших название, девиз и речёвку. Пионерские символы - красный галстук, значок (три конца галстука и три языка пламени костра на значке означали три поколения: пионеров, комсомольцев и коммунистов).

Пионерскими атрибутами были дружинное знамя, отрядные флажки, горн и барабан, которые сопровождали все торжественные ритуалы. Многие школьники отдыхали в летних пионерских лагерях, самым известным из них был Всесоюзный пионерский лагерь «Артек», имевший международный ста­тус. Целая сеть пионерских лагерей была создана и в Брянской области. Пио­нерлагерь «Деснянка» под Жуковкой входил в тройку лучших в РСФСР.

Комсомол - Всесоюзный Ленинский Коммунистический союз молодёжи (ВЛКСМ) - работал под руководством КПСС и имел огромное влияние во всех сферах жизни: в каждом учреждении, предприятии и даже силовых ведом­ствах была первичная организация ВЛКСМ. Каждый комсомолец имел номер­ной членский билет красного цвета и значок. В члены ВЛКСМ принимали уже не всех, а только считавшихся передовой, идеологически подкованной моло­дежью. В школах, техникумах, вузах особое внимание уделялось восхвалению партии и её судьбоносных для страны решений, прославлению В.И. Ленина и партийных лидеров, а главное - пропаганде превосходства советского образа жизни над западным.

Антизападная пропаганда, достигшая пика в конце 1940-х - начале 1950-х годов в свете развязанной по указке Сталина кампании против «космополи­тизма», для части послевоенной советской молодежи дала обратный эффект. В результате получила широкое распространение молодёжная субкультура под названием «стиляги», имевшая в качестве эталона американский образ жизни (сами себя стиляги называли «штатниками»).

Субкультура стиляг была своеобразным стихийным протестом против советских стереотипов, единообразия в одежде, в музыке. «Стилять» (англ. steal - похищать) у исполнителей джаза означало играть в чужом стиле, кого-то копировать. Стиляг отличала нарочитая аполитичность, цинизм в сужде­ниях, отрицательное отношение к некоторым нормам советской морали. Они выделялись яркой одеждой (брюки-дудочки и пиджак с широкими плечами, узкий галстук и полуботинки на толстой каучуковой подошве, у девушек - при­ческа в форме венца и узкие юбки, обтягивающие бёдра), манерой разговора (слова «чувак», «тусовка» и ряд других пришли в современный молодежный слэнг именно из 50-х годов). Особый ин­терес проявлялся к зарубежным музыке и танцам - джазу, буги-вуги, рок-н-роллу. Стиляги были мишенью критики: фельетоны, карикатуры и статьи в прессе не только высмеивали их, но и показыва­ли потенциальными врагами советской власти. Их обсуждали на комсомольских собраниях, отчисляли из вузов, выгоняли из комсомола. Народные дружинники за­держанных стиляг насильно стригли под полубокс, а узкие штаны распарывали.

К концу 1950-х годов относится нашумевший на всю страну показатель­ный судебный процесс в Брянске над группой местных стиляг, именовавшей себя «Божья коровка». Десять человек по весьма сомнительным обвинениям удалось посадить в тюрьму - как бы в назидание остальным поклонникам за­падной поп-культуры. В прессе и на собраниях в учебных и производственных коллективах клеймили позором не только самих стиляг, но и их друзей и зна­комых, а также просто людей, пытавшихся одеваться по западной моде.

Рок-н-ролл, записанный на рентге­новских снимках

Карикатура из журнала «Крокодил»

Брянские стиляги, 1950-е годы. Из домашнего архива Н. Непомнящего

Послевоенная куль­тура повседневности вы­явила с предельной на­глядностью, что далеко не всё в частной жизни, ин­дивидуальной и массовой психологии, быту, обыча­ях, восприятии искусства и т. д. может быть подчинено партийно-государственно­му влиянию, контролю и управлению сверху адми­нистративными и полити­ческими методами.

«Оттепель» сделала невозможными для мно­гих граждан явления ещё недавно обыденные: ро­мантизацию насилия, до­носы на близких людей во имя идеи, единогласие по вопросам государственной и личной жизни. А вот яв­ления, казавшиеся в эпоху сталинского тоталитаризма невозможными - право на частную жизнь, стремление к индивидуальности, раз­нообразие мнений и эстети­ческих оценок, проявление интереса к жизни и культуре зарубежья, - стали естествен­ными и органичными для многих «простых» людей.