Мой переезд из Брянска в дерев­ню Нерусса случился ровно год назад. Наверное, если бы я переехала из маленькой типовой Бежицы в гро­мадный многоликий Нью-Йорк, я бы за год влилась в жизнь своего нового места обитания. Обжилась бы, давала советы вновь приехавшим, возмуща­лась ростом цен, цитировала Довлато-ва, делала бы все, что делают обычные годовалые ньюйорковцы. Короче, втер­лась бы в доверие к городской толпе и стала местной.

С Неруссой все не так просто. Здесь некоторые пришельцы за двадцать лет жизни так и не становятся своими. И процесс этот на селе, можно сказать, обоюдный: ни ты — деревне, ни дерев­ня — тебе.

Самоопределение через место рожде­ния здесь особо подчеркивается, это — в цене. Наша уборщица Наталья вышла замуж на Неруссу из Черни. Приданое тогда несли в руках. Живет здесь мно­го лет. И все же при любом удобном случае подчеркивает свое, явно более выигрышное, происхождение: «Эти нерусовцы ленивые, что черти! Я уже обегаю весь лес, все грибы найду, кого надо приведу на места, а этих с места не сдвинешь».

С Чернью этой интересно. Говорят, что деревню, носящую такое нека­зистое имя, кто-то из местных, вы­шедших в люди, решил подправить. Имеющая свое лицо Чернь была пере­именована в классическую среднерус­скую Берёзовку. За одну, самую сухую неделю апреля в Берёзовке сгорело три дома. В сводках МЧС по всей Брянщине за эту же неделю значатся сгоревшими шесть домов. Ну, три — вы уже поняли где. Все-таки не случайно Чернь.

Видимо, это нормально: чем глубже географически погружаешься в «карту родины», тем более ценными становятся отличительные черты самых маленьких населенных пунктов. У каждого из них свой образ. На него — то и клюют отвык­шие от камерности, ненавязчивости бы­тия горожане. Горожане, задавленные маршрут­ками и присутственны­ми местами. Горожане, отвыкшие понимать разницу между людь­ми, живущими в не­скольких километрах друг от друга.

На днях познако­милась с легендарной для всей неруссовской округи личностью — Балыкой. Балыка жи­вет в Чухраях. Это далеко, пятнадцать километров от Нерус­сы. Вот у кого нет сложностей, и кто мо­жет жить везде. Балыка, в сущности, — гражданин мира. Просто в Нью-Йорк он пешком дойти не может, а так бы он и там прижился. Плюс — он Чухраи любит. Из райцентра Суземка, где Ба­лыка делал то же, что старается делать везде, — пить алкоголь — он шел пятый день пешком в свои Чухраи. Все дета­ли пути не помнит, но вехи остались. У Балыки не разговор — у него речи. Его нужно конспектировать и распро­странять сразу сборником афоризмов: «Проснулся в лесу, не пойму, куда идти. Пошел на голос поезда».

Дом Балыки в Чухраях стоит в трех шагах от дома, в котором не раз ночевал поэт и философ Даниил Андреев. Ви­димо, Балыке что-то передалось — поэтичности в нем довольно. Правда, его в округе не очень-то жалуют — ни в Не­руссе, ни в Смелиже, ни в Черни. Балы­ка считает: это — по идеологическим причинам. Народ, в целом терпимый к алкоголю, удивляется беспробудно­му, несусветномубалыкинскому пьян­ству. Вот и тянет ходока за два-три моря на свою землю — в Чухраи. Здесь он — свой.

При множестве частных разделений есть в жителях Неруссы и окрестно стей объединяющее начало — здравый смысл. «Ну как это ты не утопила ко­тят? Радости мало, но совсем неслож­но же» — говорит мне соседка. Думаю, в любой из здешних деревень нашел­ся бы мне помощник в этом нехитром деле. И вот присутствие жалости и от­сутствие деревенского здравого смысла заставляют меня теперь пристраивать четырех пушистых зверей.

Приметила: жители деревни очень внимательны к бытовым мелочам. Это их объединяет. В брянской высотке я здо­ровалась в лифте с сосе­дом месяца три подряд, пока мы не привыкли друг к другу и не поня­ли, что живем на одной площадке. Здесь обо мне на третий день уз­нали все: как провожу свободное время, кто ходит ко мне в гости, чем занимаюсь вече­рами. И не потому, что я какая-то особенная. Нет, просто так приня­то. Иллюстрация к фра­зе «Знание — сила». Я, гуляя с доней в ранне-весеннем лесу, увидала клен, из которо­го брали сок. Сок уже давно переливался через край отведенной ему бадьи. Жале-ючи дерево, туго забила дырку в стволе мхом. Вечером пришел сосед с лекцией на тему «Не трожь не свое». Спрашиваю, как вы, мол, вычислили, что это я? Сме­ется и приводит массу доказательств! Просто была восхищена его наблюда­тельностью.

Прошел года Неруссе, и мне кажет­
ся, что люди и вправду здесь особые.
Никогда не понять их до конца. И они,
понятное дело, никак не похожи
на жителей Красной Слободы, Смели-
жа и уж тем более далеких Чухраев.
Но вполне объяснимо, что за год жизни
в деревне я, городская, здесь не стала
даже на чуточку своей.                               Т!