История:

Встреча Великого дня и в нынешнем году по обычаю была торжественна, и опять, как в прежние годы, заботы наиболее усердствующих прихожан направлены были к украшению своей церкви: этот помысл занимает молодежь чуть не с самого начала великого поста и перед праздникам гвоздем сидит у каждого. Все думы сводятся здесь к изобретению затейливых транспарантов, к количеству фонарей и отчасти, хоть это и запретный плод – к хлопанцáм (швермерам). Заботятся о том, что как бы чем «удивить мир». Задача, разумеется, неподсильная, но брянский невзыскательный мир в данном случае довольствуется малым, и странствуя группами из одного храма в другой для прикладывания к плащанице – открыто выражает свой восторг пасхальной иллюминации. Подолгу останавливаются  группы у той или другой церкви. Так, на этот раз выделялись убранством Успенская церковь (Нижний Никола), Троицкая и особенно Верхний Никола. Беднее всех каждый раз оказывается Смоленский храм, строящийся второе десятилетие и не имеющий даже какого-нибудь сторожа, который позаботился бы о его внешнем благолепии. Отсутствие сторожи сказывалось еще и на беспризорной колокольне сказанной церкви, где в продолжении  целой недели невозбранно могли звякать и дети и всякий пьяный, заходя с улицы через разломанные ворота внутрь ограды. Других удовольствий, кроме этого беспорядочного и в высшей степени надоедливого звона – брянскому обывателю не полагается. Нет у нас ни балаганов с немудрыми народными пьесами, ни качелей или каких-нибудь каруселей для детей, и т.п. Всю Святую неделю развлечении в том и заключается, что публика, мещанство и мелкое чиновничество прохаживается по Московской, избрав для сего район от Соборного моста до базарной часовни. Здесь tout le monde и нередко слышатся фразы, которым позавидовал бы сам Генслер, наприм.: je grand chasseur jusque la musique (я большой охотник до музыки); il faut (даже: хве) frommage sur la cour (сыро на дворе), «украшение (такой-то) церкви было просто шефдёвр» и т.п. В сквере пока еще снег лежит, а на избранном пространстве можно слоны слонять. Правда, и тут, выражаясь деликатно, не без грязцы, но что ж прикажете не заводить же нам в Брянске, в самом деле, какую-то там парижскую чистоту, хотя бы к празднику. Надо отдать справедливость – город, сколько мог, пообчистился. Привычка, говорят, вторая натура?: дождемся и мы когда-нибудь, что Брянск привыкнет к чистоте. Чтобы заняться городу отделкой и приведением в порядок арсенального сада, расположенного Покровской горы и некогда бывшего единственном сборным местом общества. Теперь, именно в эту пору, весной во время разлива реки садик этот именно был бы хорош и удобен для гулянья: с каждого пункта его открывается чудный вид на Десну и на заречье. Для устройства входа на гору между гауптвахтой и пороховым погребом (первая скоро подлежит сломке, а за вторым осталось одно лишь страшное название), для устройства сколько-нибудь сносной огорожи, возобновления дорожек и постановки скамеек, включительно до расчистки веранды, что у самой покровской ограды – потребовалось бы много-много десяток-другой рублей, между тем, сад этот был бы просто благодеяние для целой половины города (заарсенальной), совершенно обездоленной в этом отношении. Уж одно то обстоятельство, что здесь по склону горы сухо, тогда как в сквере снег, а на Московской грязь – говорит за то, что садиком этим следовало бы заняться. Другое место вблизи арсенала, пространство, идущее параллельно мостовой и граничащее с оградой Смоленской церкви (от дома Бесчастнова до арсенального мостика) – также весьма удобно для устройства гулянья, стоит лишь насадить там аллею, наприм. из бальзамического тополя, который у нас принимается хорошо – и бульвар готов. Вообще можно бы многое кое-что сделать для обывателя, поднять город во внешнем, будь на то добрая воля тех, от кого это прямо зависит.

Некоторое развлечение еще доставляла брянской публике заезжая труппа малороссов. Но именно и только труппа эта могла дать развлечение, один из способов убить время, а отнюдь не удовольствие в смысле эстетического наслаждения игрой. Есть разные степени искусства. Для того, чтобы изобразить, положим, плоды – один возьмет их в натуральном виде, вырежет соответственные отверстия в клеенке и пристроив все это, обделает затем в рамку: выйдет чрезвычайно натурально, будет, так сказать, сама природа. Другой, вместо настоящих – возьмет плоды из папье-маше и раскрасит их, а клеенку заменит какой-нибудь собственной подмалевкой. Получится тоже известный эффект. Третий все нарисует, напишет, и nature morte выйдет у него как живая: в этом жанре есть великие художники. К какому из трех родов искусства отнести игру малороссов – предоставляем сделать самому читателю, если он бывал или хоть раз был на этих спектаклях, или даже просидел один только первый акт Катерины, данной для первого представления.

На страстной неделе, перед самыми праздниками, нам случайно довелось видеть замечательную картину, повторяющуюся впрочем из года в год по одному и тому же шаблону. Сотни бедных, преимущественно женщин – буквально осаждали городскую управу в ожидании пособия, обычно там раздаваемого ко дню Пасхи. Лестница снаружи и некоторое пространство перед ней запружены были этим людом. Особенно дряхлых, которые действительно нуждались бы в помощи – не было, однако заметно среди этой толпы, из которой долетали наприм. такие отрывочные фразы, что де «этого квартиранта держать более не буду», и т. п. Кто знает любовь человека к обзаведению себя своим уголком, тому не покажется странно, что в данном случае большинство просительниц состояло из домовладелиц. Какие это дома и можно ли назвать домом лачугу на Судке или Подарем, стоящую всего каких-нибудь пятнадцать-двадцать рублей – вопрос другой, но нельзя не остановиться на следующем обстоятельстве. Стремясь к самостоятельной и независимой жизни, все это с виду бедное население прежде всего заботится об избежании труда: жить лишь бы не умереть, жить как-нибудь, хотя бы впроголодь, жить в вонючей и смрадной конуре, но нередко вполпьяна – это идеал, заветная мечта таких людей, причем главное – только бы им не трудиться. Вода (одно из самых важных обстоятельств и жизненных условий) – вода близко, а если далеко, да ее и немного надо, то принесет ее тот самый молодой субъект, который также, подобно пожилой домовладелице – избегает какой-либо тяготы и предпочитает ей «легкий труд», нуждаясь лишь в ночлежном приюте. Нередки в последнем бесшабашные пьяные оргии со всеми их последствиями: мордобитием, протоколом, камерой судьи, тюрьмой и т. п., но все это вздор перед легким трудом, перед легкой, свободной, самостоятельной жизнью. Между тем, в городе не найти ни порядочной кухарки, ни горничной. На эту ужасную должность никто нейдет, если же идут на место, то весьма неохотно, и люд этот вдобавок непрочен: живет он большей частью до лета, или до теплой поры, а там его не удержишь. Да и зимой эта прислуга сущее горе и наказание. Не говоря уж о том, что редкая из них умеет что-нибудь порядочно приготовить, все это преисполнено дерзости и удивительного самомнения. Надо ухаживать за прислугой. А что дебюты этих «кухарок за повара» и всяких там брянских «субреток» нередко завершаются у судьи, причем на столе фигурирует и поличное в виде мелкого белья или других вещественных доказательств – всем известно и об этом много распространяться нечего. Желательно бы посему делать строгое различие между такими просительницами, прежде чем давать им подачку. Это совсем не бедные существа, как можно бы вывести по их внешнему виду: это нищие по профессии, сделавшие из протягивания руки выгодный промысел и нередко ловкие хозяйки смрадных притонов, также дающих им немалую прибыль. Всякий отказ таким мегерам послужит им в урок и должен поневоле заставить их обратиться к честному труду. Несколько раз мы поднимали вопрос о церковных попечительствах, говорили о роли дома трудолюбия, об искоренении нищенства, для чего приводили даже исторические примеры, каков наприм. знаменитый трактат инока Евфимия, и, кажется, пора бы покончить с этим в положительном смысле, для чего нужно лишь дружное содействие городского самоуправления и администрации.

Брянский Вестник за 1895 г.