Брянщина. 1666 год. О народных представлениях и суевериях того времени.
Одна из записей Стародубовской городской книги содержит интереснейшие сведения о народных представлениях и суевериях того времени. 25 января 1666 г. перед городским урядом во главе с атаманом Тимофеем Алексеевичем, замещавшим стародубского полковника Леонтия ОсТрянина, изложил свою жалобу житель села Мишкова, Андрей. По словам Андрея, михновский мельник Василий Микитович обвинил его жену Арину в том, что она своим знахарством заламывала жито, и называл её ведьмой. В качестве свидетеля мельник ссылался на миш-ковца Павла Ивановича, якобы видевшего на день Ивана Купалы, как Арина заламывала жито. Однако Павел Иванович ответил: "Я не видел и оной жоны не застал над житом". Заламывание колосьев, т.е. связывание их узлом, считалось проделкой нечистой силы. Это древнее славянское поверье дожило на территории Брянщины до XX века. Мишковский атаман Гапон Омельянович сказал, что о вине Арины "не доведено и не доказано, только то всё от людей поголоскою было". Никто из других мишковцев самолично тоже не видел, чтобы она заламывала жито. После доказательства невиновности Арины стародубс-кий магистрат вынес такой "декрет": Арине и мельнику устроить очную ставку. Поскольку никто не подтвердил его слов, а сам он "по сердцу мовил об оное злодейство и з людской то мовы", то был посажен в тюрьму вязенем , а после должен был перед всем народом просить прощения у Арины. Последняя, по просьбе других людей, прониклась милосердием и простила мельника Василия. Дело кончилось к общему удовлетворению, но не дай бог нашлись бы свидетели, подтвердившие, что Арина заламывала жито; не миновать бы ей тогда участи ведьмы —изнурительных церковных покаяний, пыток, а то и утопления.
6 февраля 1666 г. житель дер. Остроглядовой Савва Матвеевич и его жена Настасья жаловались в стародубский магистрат на острогля-довского жителя Михаила Плехотного, обозвавшего Настасью ведьмою и чаровницею. Жалоба Саввы по его просьбе была записана в городские книги.
Суды по поводу оскорбления словами были нередкими. 3 февраля 1666 г. Марко Стерегович жаловался на Игната Войтковича, который его, Марка, "соромотил, безчествовал, ущипливыми словами и злодеем называл". Магистратский слуга Купрей, посланный для расследования дела, дознался, что Игнат Войткович пьяный пришел к дому некоего Плитки, но ему сказали, что ни Плитки, ни его брата дома нет. Марка, вышедшего ему навстречу, он обругал и ударил. Суд постановил посадить обидчика в тюрьму.
6 февраля был заключен в тюрьму рюховский житель Микита, обозвавший своего односельчанина Демида неучтивыми словами в присутствии других мужей. 28 апреля уважаемый стародубский мещанин Логвин Иванович жаловался на Омельяна Серика, обозвавшего его злодеем. Никаких улик против Логвина Омельян привести не мог и должен был заплатить по 10 коп грошей воеводе, полковнику, войту и магистрату.
Запись от 5 марта 1662 г. даёт интересную информацию о брачных обычаях, а именно — о примачестве. Переход мужа на жительство к родителям жены был очень распространенным явлением на Украине (в русских уездах примачество встречалось гораздо реже). Вот так пошел в зятья к Василию Косачу Хлусенку житель села Гремячего Евстрат Михаленок. Между ними был заключен договор, по которому зять обязывался служить у тестя 6 лет, после чего Хлусенок должен был отдать ему третью часть всего своего добра. Однако тесть, не проживши этого срока, "с сего света сошел", а Евстрата оставил опекуном своего внука, Степана Митковича, мать которого в это время была замужем за жителем села Ярцева, Кононом Трояненком. На долю внука Хлусенок завещал две третьих доли своего добра, которым до совершеннолетия внука должен был распоряжаться опекун. В случае смерти внука эта часть добра переходила к его матери.
На Стародубщине, после изгнания поляков, крепостного права не было, поэтому здесь часто применялся наемный труд. В частности, нанимали слуг — челядинцев — состоятельные казаки. Так, стародубец Иван Ананич за плату в 16 грошей в неделю обязался служить во время похода Афанасу Мамидовичу. Вместе со своим хозяином Иван Ананин "сидел" в Березном во время польской осады. Оттуда они поехали в Чернигов. Тут челядник решил уйти от Мамидовича, получил расчет за время службы и пристал до новомлынца Тимоша Леоновича — поехал с ним за Днепр. Однако отец Ананьи 29 мая 1664 г. подал жалобу на Мамидовича в городской суд. Мамидович представил в суд трех свидетелей: стародубского мещанина Гришко Нестеровича, Григория Амельяновича Шаровару и козелецкого жителя Кириллу Малченка. Все они подтвердили, что Ананья уехал за Днепр. Все претензии его отца в суде были отклонены.
Нередкими были случаи судебного разбирательства о краже вещей. 3 марта, в день, когда в Стародубе происходила ярмарка, два жителя из г.Коропа — Купрей Романович и Гурин Мартинович — привели в суд жителя г.Борзны Стефана Ивановича, в руках которого они опознали свою лисью шкуру. Стефан был человеком состоятельным, уважаемым и заявил, что лисица попала к нему от некоего Ивана Павлова. Кроме двух лисиц, у Павлова были обнаружены и другие пожитки коропцев: куница и две шапки. Павлов был посажен в тюрьму, а меха возвращены коропцам.
17 марта стародубец Овсей Огеевич привел в суд пойманного им Орефу Борисовича, жителя Олехинского, продававшего по низкой цене краденые вещи. Орефа добровольно признался, что эти вещи он взял у своего земляка Федора, с которым вместе жил. Он успел уже продать две наметки — женских головных покрывала. Среди уцелевших вещей были две новые свитки, две паневы — одна синяя, а другая красная; чехлик колинского (кельнского) полотна, и еще 4 намётки — три простых и одна колинского полотна.
13 апреля 1665 г. жительница Стародуба Тося Тишковна обвинила Увара Тимофеевича в том, что он, якобы, "покрал" у неё пряжу в клубках. Она "на доводе устала и во всём винного застала", т.е. не могла доказать обвинения, и Увар Тимофеевич, "яко человек вольный" и ни в чем не подозрительный, был оправдан. Тосю же предупредили, что её накажут, если она будет в разговорах клеветать на Увара Тимофеевича.
