Брянщина. 1941 год НА ВОСТОК УЕЗЖАЛИ ДЕТИ.
Название этого очерка, может быть, требует некоторого пояснения. Ведь на восток уезжали не только дети и подростки, но и взрослые, целыми семьями, вместе с предприятиями, на которых они работали. Здесь речь о другом. О том, что в сутолоке грозных событий просматривается определенная планомерность действий государственных органов. Появились распоряжения и директивы эвакуировать ремесленные училища и даже детские сады.
В одном из очерков этой книги я уже привел высказывание моего собеседника о том, что при демонтаже и эвакуации оборудования с "Красного Профинтерна" рабочие завода даже посыпали песком дорожки в цехах, чтобы показать немцам, когда те придут сюда, что эвакуация проходила планомерно — не бежали сломя голову. Вот эта планомерность чувствовалась во всём.
Предвидя неизбежность войны, страна в своё время создала трудовые резервы. Подготовка кадров различных специальностей для промышленности страны приобрела более организованные, государственные формы. На "Красном Профинтерне" стали готовить рабочих 13 специальностей, чего раньше не было. 1200 учащихся занимались в базовом ремесленном училище №2. Из них триста человек были воспитанниками детских домов. При подборе руководителей училища было учтено, что им придется работать с воспитанниками детских домов, и одним из руководителей назначили бывшего детдомовца Федора Фирсовича Шорина.
Учеба была напряженной, — вспоминал он. — Четыре часа теории и столько же практики. И так — до самого начала войны. Когда началась война, наш директор Немешаев был в командировке в Орле. Я остался как заместитель. У нас сразу из 48 мастеров 25 призвали. Я им подписал расчет и остался ночевать в ремесленном училище. Жена приходит ко мне на работу, приносит повестку: меня тоже берут в армию. Я тоже оформил себе расчет. Но мне позвонили из горкома партии и сказали, что из Орла есть специальная телеграмма.
Все бронируются. Позже мы узнали, что ремесленное училище должно эвакуироваться в Новосибирск. Вскоре к эвакуации было всё готово, но учащиеся должны были отдать ещё один долг своему родному краю — принять участие в строительстве оборонительных сооружений. Три недели в районе Синезерок рыли они траншеи и противотанковые рвы, готовили позиции для армии, которая будет защищать нашу землю от врага.
Но вот настало время эвакуации. Подали вагоны, ребята погрузились — и 14 августа в два часа дня эшелон направился в Орел. На подходе к Орлу многие эшелоны стояли, потому что немцы город бомбили. Утром двинулись в путь. Ехали до Новосибирска 15 дней. 29 августа прибыли на станцию Кривощеково. Жили сначала в вагонах, потом ребят помыли в бане, распределили по общежитиям и с мастерами они пошли работать. А было их 666 человек. Завод, на котором они работали слесарями, токарями и фрезеровщиками, выпускал патроны, снаряды и пушки. Работали по 11 часов, теории почти не было. На заводе ребятами были очень довольны.
Вскоре в Новосибирск прибыли из Брянска еще три эшелона, три школы — Брянская, Людиновская и Клинцовская. Некоторые из тех, кто работал в Новосибирске, вернулись в Брянск и стали знатными людьми. Так, Третьяков стал Почетным гражданином Брянска, награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени. Погодичев тоже награжден государственными наградами. Левшенков и другие товарищи активно участвовали не только в производственной, но и в общественной жизни. Много замечательных специалистов, хороших людей воспитало Бежицкое ремесленное училище №2 в Новосибирске в годы войны.
В трудные дни лета 1941 года государство заботилось не только об организации отпора врагу, об эвакуации предприятий и рабочих, о том, чтобы готовить молодежь встать на смену тем, кто уйдет на фронт. Государство заботилось и о своих самых маленьких гражданах — воспитанниках детских садов.
Ушла из жизни Мария Михайловна Скворцова. Но её рассказ о тех суровых днях стал достоянием истории. Она часто вспоминала тот воскресный июньский день, когда до Бежицы долетело слово "Война!", Сначала она как будто не воспринимала его: мало ли было их, этих войн, в прошлом. Но вскоре почувствовала, что читать про войну в книгах и переживать её на самом деле — вещи разные. И в душе всё больше и больше росла тревога: что же теперь будет, что делать ? С этой тревогой она каждый день ходила на работу, её несла в городской комитет партии. Что делать? В детских садах Бежицы более пятисот ребятишек. Она инспектор этих садов, самый главный из тех, кто за них отвечает. А враг всё ближе и ближе. Вчера он уже достал город своей смертоносной рукой, сбросил на него бомбы. Надо детей вывозить.
Мария Михайловна едет в Орел. Там ей дают направление: вывезти детей на станцию Измалково. Это за Орлом. И вот 2 августа 1941 года подают эшелон, и она вывозит детей без родителей, 545 человек. Там их расселили по селам, по школам. Но враг приближается. Надо ехать дальше.
— Грузимся, меня назначают начальником эшелона, — вспоминала Скворцова. — Направление получаем в Пензу. Приезжаем, Пенза нас не принимает. Дальше направление — Энгельс. Энгельс тоже не принимает — негде нас разместить. Ну и дальнейшее направление — Уфа. По пути следования на больших станциях нам готовят пищу. Несмотря на то, что ночь, бежим по вагонам, стучим: берите ведра, горячую пишу, поднимаем детей, а были даже двухлетние, самым же старшим по 7 лет было. Этих детей обслуживало, наверное, человек 50. 500 детей, 50 взрослых, нянечек. По 10 ребятишек на каждую. Вроде бы ничего. Но когда вспомнишь, что детям-то некоторым всего по два годика, а подчас одна мама с одним своим малышом, в обычной обстановке, не всегда справляется, положение представляется более отчетливо.
Приехали в Уфу. Их направляют по Каме в Николо-Березовку. Помещения дали хорошие, две школы. Одна — одноэтажная деревянная, а вторая — каменная, двухэтажная. И потом дали под общежитие для сотрудников бывшую казарму. Начали жить, начали трудиться. Приобрели лошадку, на которой ездили в лес за дровами. Пилили, кололи, косили траву; кроме того, помогали колхозу.
— Много работал наш коллектив на общественной работе, — продолжала Мария Михайловна. — Действительно люди были энтузиасты. Вот так бывало — среди ночи, часов в 12, ты спишь, а тебе под окно стучат: Марья Михайловна, в райком партии. Приходишь. В этот колхоз поедете, там возьмете лошадей. В этот колхоз заедете, там возьмете молотилку. А в третий колхоз поедете, там обмолотите зерно и сдадите к такому-то числу.
Молотили цепами. Некоторые из нас так хорошо научились. А многому — просто казалось, что научились...
— А вот я вам расскажу случай. Нам надо было поехать за медом. Мы с заведующей Ниной Андреевной Ксетиной поехали на своей лошадке. Подъезжаем... к селу Ордан. И вдруг навстречу, на машине — призванные в армию марийцы. И знаете, они стоят в кузове машины, а в руках у них платки. Считалось, чем больше платков, тем больше у него девушек-поклонниц. Стоят, размахивают платками.
А лошадь наша машины испугалась. Мы остановились. Нина Андреевна сидит в плетеной кошовке. Я думаю: подержу под уздцы лошадь, пока машина пройдет. Надо было отвести в сторону морду лошади. А я не успела. Она как рванула, и я — под неё. Телега по мне проехала. Так что у меня обе ноги ломаные.
Вы обратили внимание, куда ехали на этот раз Мария Михайловна и Нина Андреевна? За мёдом. Да, за мёдом! И это в то время, как недоедали рабочие заводов, недоедали деревенские жители, стараясь обеспечить питанием фронт, защитников Родины.
Но были дети. Об их питании заботились так же, как и о питании солдат на фронте. Даже лучше. Был не только мёд, было масло. Хлеб, правда, был неважный — с полынью, горьковатый. Картофель был. У колхозов был план снабжения детских садов продуктами. Заботились о питании, заботились об учебе ребят. Те, что достигли школьного возраста, пошли в школу.
Шли дни, наполненные заботами о детях, думами о тех, кто сражался на фронте. По вечерам, когда дети спали, взрослые собирались вместе, вспоминали родные края, молодые годы. С особых интересом люди слушали рассказ Марии Михайловны о её встречах с Надеждой Константиновной Крупской, о том, как она вместе с другими педагогами боролась за судьбы беспризорников в первые после революции годы. Еще до войны газеты писали о том, что педагоги Белобережского детского дома, в котором она работала, пропустили через свои руки, через свои сердца более ста тысяч детей.
Но о чем бы ни говорили в такие вечера, всякий раз возвращались к событиям на фронте, со слезами радости читали сводки "От Советского Информбюро", ждали того часа, когда в них появятся родные сердцу названия: Брянск... Бежица...
И этих сообщений они дождались. Дождались тех дней, когда Москва салютовала доблестных воинам, освободившим Брянск и Бежицу от фашистских захватчиков. Но это было не скоро, в сентябре 43-го.
Полозов Иван Михайлович
