Из истории монастырей юго-западных уездов Брянщины и  Центральной России в XVIII - первой половине XIX вв.

После 1917 г. в советской историографии все, что связано с жизнью, бытом и ролью русских
православных монастырей, рассматривалось, как правило, с негативных позиций.
Однако истоки такого отношения нужно искать не в идеологии большевизма, а в гораздо
более раннем времени, когда вступили в противоречие старинные традиции православного
монашества и практика государственного абсолютизма, нередко опиравшегося на европейское
рационалистическое мировоззрение и идеи Просвещения.
Считая себя вправе бесцеремонно вмешиваться в церковные дела, Петр 1 не только лишил
русскую православную церковь возможности иметь выборного главу — патриарха, но и
попытался перевести все духовенство на положение «чиновников в рясах».
Совершенно не случаен и указ Петра 1 от 31 января 1724 г., который утверждал, что большая
часть монахов «тунеядцы суть», которые «бегут от податей и от лености; дабы даром хлеб есть».
Несомненно, что для такого утверждения можно было найти обоснование в лености,
невежестве, пьянстве и распущенности немалого числа монахов. Но столь же несомненно и
другое: практический ум Петра 1 не в состоянии был воспринять молитвенно-созерцательных
идей той части монашества, которая, будучи особо чуткой к мирской несправедливости и
жестокости, пыталась найти душевное успокоение в уединении и религиозном подвижничестве.
Именно из таких людей выходили особочтивые в народе: праведники и духовные наставники, как
Сергей Радонежский, Тихон Задонский, Серафим Саровский, оптинские старцы.
Петр 1 явно недооценивал (или просто не понимал) той большой роли, которую играли
монастыри в нравственном и эстетическом воспитании людей, не видел той скрытой в монастырях
духовной силы, которая поддерживала верующего человека в период испытаний, не давала
угаснуть. в нем добрым чувствам и высоким стремлениям. Из российских государей XVIII в.
определенную заботу о монастырях проявляла лишь Елизавета Петровна, а вот Екатерина II,
олицетворявшая русский просвещенный абсолютизм второй половины XVIII в., нанесла
монастырям удар даже более серьезный, чем это сделал Петр 1. В 1764 г. монастыри окончательно
лишились своих крестьян, пахотных, лесных, луговых и прочих угодий, а затем большинство из
них (754 из 954 упразднено).
Эти меры, естественно, не способствовали росту уважительного отношения к монастырям и
их обителям. Напротив, большинство оставленных монастырей в последней трети XVIII в. также
переживало период и материального, и духовного упадка.
Однако, в конце XVIII — начале XIX вв. начался процесс своеобразного «монастырского
возрождения» — столько в плане материального возвеличения, а, в первую очередь, в
существенном усилении духовного влияния некоторых из них.
Рассмотрим особенности этого процесса на примере монастырей Брянского, Карачевского,
Севского и Трубчевского уездов Орловской губернии (все они в XVIII в. относились к Севской
епархии), Жиздринокого и Козельского уездов Калужской губернии и Рославльского уезда
Смоленской губернии, т. е. достаточно компактной территории на юго-западе Центральной
России.
Последующее содержание, надеюсь, объяснит причины совместного рассмотрения жизни
монастырей именно этих уездов, причем внимание будет сосредоточено только на мужских
монастырях, где упомянутые процессы были значительно заметнее.
Брянский уезд.
Здесь находились два самых старинных монастыря всей округи: основанный в 1288 г.
великим черниговским и брянским князем Робманом Михайловичем Свинский Успенский
монастырь близ г. Брянска, где речка Свинь впадает в Десну, и основанный в конце XIII в.
(приводимая иногда дата — 1275 — менее вероятна) в самом г. Брянске князем Олегам
Романовичам Петропавловский, в котором его основатель, предпочтя земной власти духовную
жизнь, принял монашеский постриг под именем Василия и окончил «строгим подвижником» свой
жизненный путь (позже Олег был канонизирован).
Свинский монастырь в 1681 г. был приписан к Киево-Печерской лавре и до 1786 г.
официально именовался Новопечерским, но фактически с середины XVIII в. он был уже
самостоятельным и назывался Свенский (прежнее название было несколько видоизменено из-за
его неблагозвучности). Это был один из самых крупных монастырей на юго-западе Центральной
России. В нем в XVIII в. имелось 4 каменных храма (соборный Успенский храм славился своим
замечательным резным иконостасом), колокольня, ряд других строений, окруженных каменной
оградой с 6 угловыми башнями, Основной святыней монастыря была чудотворная икона
Богоматери, написанная в Киеве в конце XI в. преподобным Алипием (Алимпием) Печерским.
До 1760-х гг. Свенский монастырь имел и значительное хозяйство: сад, огород, конопляник,
скотные дворы, винокуренный завод, около Двух Десятков мельниц, лесные угодья площадью 350
квадратных верст, свыше 60 тысяч десятин пашни и сенокосов. Монастырю принадлежало более
18 тысяч крестьян, живших в 46 селениях в 5 монастырских вотчинах. Всероссийской
известностью пользовалась ежегодно проходившая у стен монастыря Сиенская ярмарка, имевшая
особое значение в развитии русско-украинских торговых связей. После секуляризации Свенекий
монастырь, отнесенный к III классу, получал довольно скудное содержание и начал заметно
хиреть. В 1790-е гг. в нем проживало лишь около десятка монахов и послушников, нравы которых
не были примером для окружающих.
Петропавловский (Петровский) монастырь в целом заметно уступал Свенскому. В нем
имелись 2 каменные церкви, весь монастырский комплекс был значительно скромнее. Основным
владением монастыря были крупные лесные массивы за р. Десной, а ив селений — пригородные
села Городище и Полбино (Полпино), в которых в середине XVIII в. насчитывалось около 500
жителей. Однако формальное положение Петропавловского монастыря было в XVIII — нач. XIX
в. выше Свенского, поскольку Свенский длительное время был приписным, а к Петропавловскому
монастырю, напротив, были приписаны некоторые другие монастыри. Отсюда и более высокий
ранг настоятелей монастыря: ими в первые десятилетия XIX в. были архимандриты. После
секуляризации Петропавловский монастырь был отнесен « III классу, и в нем в конце 1780-х гг.
насчитывалось 12 монахов и послушников. В 1836 г. монастырь был преобразован в женский.
К числу старинных (вероятное время основания — XVI в.) относился и находившийся в г.
Брянске Спасо-Преображенский монастырь, чаще называвшийся Спасо-Поликарловым (по имени
настоятеля Поликарпа, известного религиозного подвижника). В XVII в. монастырю
принадлежали многие лесные, бортные, рыбные угодья по Десне, Снежети, Болве, Радице, а также
село Соловьяничи и другие селения Соловьяновской волости, после разорения Соловьянич в годы
«смуты» отошедшие к Прикладенской волости. Но ни старинные традиции, ни связи с
монастырем некоторых видных религиозных и политических деятелей, ни достаточно крепкое
материальное положение не спасли Опасо-Поликарпов монастырь от закрытия в 1760-е гг. Не
избежал этой же участи и еще один старинный монастырь на территории Брянского уезда, по-
разному называемый в разных документах: «на Адриановой (Ондреяновой) горе».
«Молотьковский Спасский», «Брянский Спасо-Пятницкий», просто «Пятницкий». В монастыре
этом, предположительно основанном в XV в. отшельником Адрианом на возвышенном месте близ
д. Молотьково, первоначально была церковь в честь Спаса Нерукотворного, а когда она
обветшала, была построена новая — в честь Параскевы-Пятницы. Отсюда — такое обилие разных
названий. Главной святыней монастыря была древняя явленная икона Параскевы-Пятницы, для
поклонения которой стекались люди из разных мест (как и для участия в проходивших у
монастыря торгах). Однако в целом в XVII-XVIII вв. монастырь явно захирел. В 1724 г. он был
приписан к Брянскому Петропавловскому, а в 1764 г. совсем закрыт.
Еще два существовавших в Брянском уезде в XVIII в. мужских монастыря именовались
пустынями — Белобережская Предтечева и Полбинская Предтечева. Обе пустыни были основаны
в начале XVIII в. на землях Петропавловского монастыря, почему и были приписаны к этому
монастырю, Предтечева Полбинская пустынь в конце 1760-х гг. была закрыта. Правда, позже она
была восстановлена в качестве заштатной, но существенной роли не играла.
Более значительной была роль Белобережской пустыни. Основанная в 1706 г. монахами
закрытого властями Брянского Белопесоцкого Предтечева монастыря, эта обитель на первых
порах сохраняла старое название, но затем стала именоваться Белобережской пустынью, по
названию местности. Становление пустыни тесно связано с именем монаха Серапиона (в схиме
Симеона) (1672-1741), который был приглашен белобережскими монахами в качестве строителя
(т. е. устроителя) обители и, несмотря на многочисленные трудности и гонения, сумел отстоять
самостоятельность пустыни, материально обустроить ее и наладить духовную жизнь братии по
канонам строгого благочестия. Известен такой наказ отца Серапиона: «Образ жития хранить по
уставу. Излишних вещей, «роме установленных на нужные потребы, не имети. Пищи и пития,
кроме общей трапезы, не потребляти. Кто в сем изобличится и в противность сему поступит, тому
без пощады наложится эпитимия». Отцом Серапионом была доставлена в пустынь из Москвы ее
будущая главная святыня — икона Богоматери, именуемая «Троеручица», с которой позже были
связаны разные чудеса.
Своих крестьян пустынь не имела, а некоторые земельные владения, подаренные ей
отдельными брянскими и карачевскими помещиками, были у нее отобраны в 1764 г. Пустынь не
была включена в число штатных монастырей, но сохранила право существовать без
государственной поддержки как «заштатная» обитель. В последние десятилетия XVIII в.
Велобережская пустынь находилась в упадке. Ее материальное и духовное восстановление
началось с 1800 г., когда на должность начальника пустыни был назначен иеромонах Василий (в
миру Владимир Тимофеевич КишкинД 745-1831) — о нем речь еще впереди.
Карачевекий уезд
В XVIII в. здесь находилось два старинных (вероятно, существовавших еще в XVI в.)
мужских монастыря: Воскресенский (чаще называвшийся Тихоновой пустынью — по имени
связанного с монастырем преподобного Тихона, достоверных сведений о котором практически
нет) и Одрин Николаевский.
Расположенная в непосредственном соседстве с г. Карачевом Тихонова пустынь была в
XVII-XVIII вв. достаточно богатым монастырем: помимо обширных земельных угодий, ей
принадлежали слободы Бережок, Рясник, села Помров, Ружное, Бутре, Глинки и 7 деревень. Тем
не менее в 1760-е гг. монастырь был закрыт, а его церковь превращена в приходскую в с. Бережок.
Одрин монастырь, расположенный в лесном массиве северо-восточнее Карачева, своих
крестьян не имел, но его земельные владения (в основном лесные) были обширными. Уже в
начале XVII в ему принадлежали свыше 4100 десятин удобной земли. В ходе монастырской
реформы Екатерины II Одрин монастырь не был включен в число штатных, но право
существовать на принципах самообеспечения сохранил (земельные владения были им,
естественно, утеряны).
Трубчевский уезд.
Здесь также существовало два мужских монастыря: Спасо-Чолнский (с XVI в.) и Яменская
Предтечева пустынь. Последняя обитель просуществовала немногим более полувека, была
достаточно бедной (не только не имела своих земель, но даже за пользование лугом и другими
небольшими угодьями платила оброк в Трубчевскую воеводскую канцелярию). Все строения
пустыни были деревянными, монастырское хозяйство очень невелико, да и число обитателей
пустыни не превышало 8-10 человек. В 1764 г. пустынь была упразднена.
Чолнский монастырь, напротив, имел длительную историю, и значительную материальную
базу. Время основания монастыря, находившегося юго-западнее города, близ д. Кветунь,
неизвестно. Есть предположение, что он существовал в виде земляной постройки еще в XII в., но
более вероятно, что он возник в XVI в. Первые принадлежащие монастырю селения известны с
середины XVII в., а к середине XVIII в. он владел уже десятком селений, в которых проживало
более 3 тысяч крестьян.
С 1680 г. по 1786 г. Чолнский монастырь, подобно Свенскому, являлся приписным к Киево-
Печорской лавре, а затем был включен в штат российских монастырей III класса. В это время в
монастыре находилось 3 каменных церкви, каменная ограда, другие строения, но духовная жизнь
была в упадке. Об этом красноречиво говорит донесение игумена монастыря Феодота севскому
епископу Аполлосу, в котором сообщается, что «находящаяся в Чолнском монастыре
монашествующая братия пришла в крайнее развращение, обращаются в частых случаях в
бесчувственном пьянстве, волочатся без дозволения из монастыря по деревням и крайне во всем
оказывают себя... ослушными и продерзливыми»,
Севский уезд
В XVIII в. здесь было 5 мужских монастырей, но к концу 1760-х гг. остался только один.
Крупнейший из севских монастырей, Спасо-Преображенский, был основан в 1618 г. возле г.
Севска. В 1670-е гг. ему принадлежало более 20 дворов крестьян и бобылей в нескольких селениях
уезда, три водяных мельницы, пашенные и сенокосные угодья. В XVIII в. сложился своеобразный
архитектурный облик монастыря: высокие зубчатые стены каменной ограды с 4 угловыми
башнями, Спасо-Преображенский собор в центре, живописная надвратная колокольня, кельи и
другие сооружения внутри ограды. Однако после образования в 1760 г. Севской епархии
монастырь был преобразован в архиерейский дом, где до 1820 г. проживали севские (а в начале
XIX в. орловские) епископы и обслуживающие их служители. В 1778г. на территории бывшего
монастыря, кроме того, начала работу Севская духовная семинария, функционировавшая здесь до
1827 г. Столбовский Николаевский монастырь, Радогожская (Радогощская) Спасская и
Борщевская Николаевская пустыни известны XVII в. Все они были невелики, не отличались
богатством (несколько выделялся лишь Столбовский монастырь, имевший в середине XVIII в.
более 200 крестьян, имевших, впрочем, малое количество пашен и сенокосов) и в 1760-е гг. были
закрыты.
Ликвидация не коснулась лишь Площанской Богородицкой пустыни, которая была
оставлена в качестве заштатной. На том месте близ р. Неруссы, где в 1620 г. вокруг отца Прокопия
стали собираться первые обитатели пустыни, ранее, в XVI в. находился Николаевский монастырь,
полностью разоренный в «смутное время». Становление и развитие Площанской пустыни в XVII
— начале XVIII вв. шло с большими трудностями. Пустынь была в это время самой бедной из всех
монастырей округи. По описанию 1711 г. здесь была деревянная церковь, проживало 8 человек
монашеской братии, но не было ни крестьян, ни земельных угодий, ни скота, ни другой
собственности. Монахи кормились «местным подаянием и от своих трудов», т. е. занимались
изготовлением деревянных ложек, мисок, плетением корзин, коробов и прочего, ловлей рыбы и т.
д.
Казалось бы, что после монастырской реформы бедная пустынь, лишенная государственной
поддержки, должна была окончательно захиреть, но случилось обратное. Значительный потенциал
религиозности, нравственности, трудолюбия, доброжелательности, присущий обитателям пустыни
и поддерживавший в нем атмосферу высокой духовности, активно привлекал сюда и новых
иноков, и многих верующих, и крупных вкладчиков. В то время, когда в других монастырях число
братии сократилось до, 10-15 человек, в Площанской пустыни во второй половине XVIII-XIX вв.
оно, как правило, не опускалось ниже 50. В конце XVIII в. здесь было ужа 3 каменных церкви, ка-
менная ограда с круглыми башнями, другие постройки. Ежегодно в июле возле монастыря стали
собираться многолюдные ярмарки. В пустыни проходили послушание и вели монашескую жизнь
многие видные деятели русской православной церкви.
Рославльский уезд.
С XVI в. в Рославле существовал Спасо-Преображенский мужской монастырь, однако он не
выделялся ни богатством, ни значив тельными духовными традициями. К нему относились дворы
Подмонастырской слободки, где в середине XVIII в. проживало 100 человек. В 1760-е гг. он был
упразднен, позже восстановлен в качестве заштатного, однако большой роли уже не играл. Более
того, часть лиц, склонных к религиозному уединению, предпочитала пребыванию в Спасо-
Преображенском монастыре отшельническое житье в Рославльских лесах близ Десны, которые в
конце XVIII — начале XIX веков становятся своеобразным центром пустынножительства
(отшельничества).
Жиздринский уезд
В XVII — первой половине XVIII вв., т. е. до образования Жиздринского уезда в 1777 г., на
его будущей территории находились два монастыря: Троицкий Жиздринский (в Брянском уезде) и
Троицкий Дорогошанский, именуемый иногда пустынью (в Мещовском уезде).
Жиздринский монастырь был небольшим (в 1680 г. в нем было лишь 5 монахов), к тому же
он сильно пострадал во время похода литовского гетмана X. Паца в 1663-64 гг. Но отнести его к
числу бедных нельзя. Монастырю принадлежали две вотчины: одна — в Прянском уезде (деревни
Орля, Озерна и другие), вторая (с центром и селе Запрудном) — в Мещовском уезде. В 1680 г. в
них было около 40 крестьянских и бобыльских дворов, в начале XVIII в. — уже более 100. В 1683
г. Жиздринский монастырь был приписан к Московскому Донскому монастырю, почему иногда
назывался Донским Жиздринским. Монастырь был ликвидирован в конце 1730-х гг., когда после
сильного пожара оказались уничтоженными все монастырские строения.
Дорогошанскому монастырю также принадлежала вотчина (с. Зимпицы и еще 6 деревень) в
Мещовском уезде. Вотчина была довольно многолюдной: в период секуляризации здесь было
более 300 Дворов, где проживало свыше 2 тыс. крестьян. В 1760-е гг. монастырь был упразднен.
Таким образом, во время существования Жиздринского уезда монастырей здесь уже не
было, но зато было более 50 селений, где проживали «экономические» крестьяне, принадлежащие
ранее Жиздринскому, Дорогошанскому, а также Брянским Свенскому и Петропавловскому
монастырям.
Козельский уезд.
На территории уезда в XIX в. находился один из самых знаменитых православных
монастырей — Введенская Оптина пустынь. Поскольку о ней имеется обширная литература,
ограничимся лишь некоторыми штрихами. По преданию, пустынь основал в XV в. бывший
разбойничий атаман Опта, раскаявшийся в своем прошлом. С этой легендой, возможно, связано
второе название пустыни, бытовавшее до начала XIX в. — Макарьева Оптина (предположительно,
Макарий было монашеским именем Опты). Первая Каменная церковь — Введенская — была
построена еще в конце XVII в., но в XVIII в. монастырь захирел, был бедным и малолюдным.
Значительно укрепилась материально и благоустроилась Оптина пустынь в двадцатилетний
период настоятельства иеромонаха Авраамия (1796-1817), которого активно поддерживал
московский митрополит Платон (Левшин).
Начало духовного расцвета Оптиной пустыни приходится на 1820-е гг. Толчок к нему был
дан калужским епископом Филаретом (Амфитеатровым). Выпускник Севской семинарии, затем ее
ректор, настоятель Свенского монастыря, ректор Московской духовной семинарии, позже много
лет бывший киевским митрополитом, Филарет являлся одним из наиболее значительных и
уважаемых деятелей русского православия первой половины XIX в. По оценкам это «был человек
теплого благочестия, большой сердечности, подлинной духовной жизни, человек праведный и
святой». Любил посещать Оптину пустынь, Филарет задумал основать близ монастыря скит для
монахов особо высокой духовности и пригласил для устройства скита нескольких отшельников из
Рославльских лесов.
Виднейшие ив них — отец Моисей и отец Антоний (в миру Тимофей Иванович и Александр
Иванович Путиловы) — сыграли решающую роль не только в дальнейшем укреплении
благосостояния обители, но и создали ту особую обстановку благочестия и духовности, которая
привлекала в Оптину пустынь и тысячи верующих, и многих выдающихся деятелей русской
культуры (И.Г. и П.В. Киреевских, М.П. Погодина, С.П. Шевырева, Н.В. Гоголя, А.К. Толстого,
Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, К.Н. Леонтьева, Н.П. Страхова, В.С. Соловьева и других).
Особенно стремились люди встретиться с оптинскими старцами но, прежде чем вести о них
речь, необходимо хотя бы вкратце объяснить суть русского религиозного старчества.
Наблюдавшийся г. XVIII в. упадок материальной и религиозной жизни многих русских
монастырей грозил прервать духовные связи монашества с теми древними традициями, которые
шли от киево-печерских иноков, Сергия Радонежского и других религиозных наставников.
Возрождение этих традиций связано с именем святого Паисия Величковского. Опираясь на
авторитет древних христианских учителей, их труды и личный пример подвижнической
монашеской жизни, Паисий возродил представление о монашеской жизни как о непрерывном
подвиге самоотречения и любви не только к Богу, но и к людям. В братстве учеников,
окружавших Паисия, восстановились лучшие традиции монашества, в том числе — опыт
старчества как особо высокой ступени благочестия, как особой формы духовного руководства
человеческой душой, стремящейся к очищению и обновлению.
Старец, в религиозном значении этого слова, — не только человек, являющийся примером
праведной и высоко духовной жизни, но и человек, обладающий даром прозорливости,
способности быстро разобраться в жизни и чувствах другого человека и дать ему правильный
совет, даром убеждения и предвидения, позволявшим уберечь своих духовных чад от физических
и душевных невзгод и грозящих бед. Дар старчества, как высшая степень духовного совершенства,
был доступен лишь очень немногим, в первую очередь, наиболее выдающимся из числа учеников
и ближайших последователей Паисия Величковского. Именно эти люди (а затем — и их ученики)
стали духовной силой, которая преобразила жизнь многих монастырей России в первой половине
XIX в. История русского старчества еще не изучена, но интересно то обстоятельство, что
подвижничество многих учеников и последователей Паисия Величковского проходило в
перечисленных ранее монастырях: Чолнском, Белобережской, Площанской, Оптиной пустынями,
и также в Рославльских лесах.
Вот лишь краткий перечень таких примеров. Из прямых учеников Паисия Величковского
продолжили свой монашеский путь в этих краях старец Феодор, родом из г. Карачева — Чолнский
монастырь, Белобережская пустынь; старец Василий (Кишкин) — Белобережская пустынь,
Свенский монастырь; старец Афанасий (Захаров) — Свенский монастырь, Площанская пустынь;
отец Афанасий— Белобережская пустынь, Свенский монастырь; отец Клеста Чолнский
монастырь, Белобережская пустынь. Среди других религиозных подвижников можно назвать
признанного руководителя рославльских отшельников старца Афанасия (Степанова), связанного
также с Белобережской и Оптиной пустынями и Свенским монастырем; старца Василиска —
Рославльские леса; отца Геннадия — Сиенский монастырь, Белобережская и Площанская
пустыни, Рославльские леса; отца Авраамия — Белобережская пустынь и Рославльские леса
(почти полвека), отца Серафима — Свенский монастырь, Белобережская пустынь.
Не составил в этом плане исключения и уже упомянутый отец Моисей (Путилов), который
проходил монашеское послушание в Свенском монастыре, некоторое время жил в Белобережской
пустыни и довольно долго в Рославльских лесах. В Оптиной пустыни он был сначала (в 1821-1825
гг.) начальником новоустроенного Иоанно-Предтеченского скита, а затем до своей кончины в 1862
г. — настоятелем пустыни. Время настоятельства отца Моисея стало периодом духовного
расцвета Оптиной пустыни, что в значительной степени связано с появлением здесь по
инициативе отца Моисея в 1829 году первого старца — отца Леонида, а затем и других
знаменитых оптинских старцев.
Отец Леонид (в миру — Лев Данилович Наголкин из мещан г. Карачева) начал свой
монашеский путь в Оптиной пустыни, а затем ему пришлось не раз перебираться из одной
обители в другую, в том числе жить в Чолнском монастыре, Белобережской и Площанской
пустынях. В Чолнском монастыре он повстречал своего духовного учителя и наставника — отца
Феодора (родом из Карачева), а в Площанской пустыни — продолжателя своего дела, будущего
второго оптинского старца — отца Макария.
Отец Макарий (в миру — Михаил Николаевич Иванов из дворян Дмитровского уезда)
получил школьное образование в Карачеве, а с 1810 г. связал свою жизнь с Площанской
пустынью, где его духовным наставником был отец Афанасий (Захаров). В 1834 г. отец Макарий
перебрался в Оптику пустынь по приглашению отца Леонида и стал его ближайшим учеником и
помощником, а после его кончины в 1841 г. самостоятельно продолжил свою старческую -
деятельность, начатую еще раньше. Отец Леонид, а затем отец Макарий подготовили себе
достойную смену: после смерти в 1860 г. отца Макария его сменил третий, наиболее известный из
оптинских старцев — святой отец Амвросий (в миру — Александр Михайлович Гренков, 1812-
1891).
Старчество, естественно, являлось лишь частью (пусть и очень важной) монашеской жизни
перечисленных обителей. С их деятельностью были связаны и многие другие значительные
духовные лица. Можно, к примеру, упомянуть, что в Площанской пустыни в конце 1820-х г.г.
проходил послушание Дмитрий Александрович Брянчанинов (в монашестве — Игнатий) —
выдающийся религиозный деятель, мыслитель и писатель. Но для большинства простых
верующих монастыри были, в первую очередь, местом приобщения к чему-то духовно высокому и
нравственно очищающему, а добросердечность, кротость и смирение - монашества (речь идет о
монастырях с религиозной духовностью и суровой аскетической требовательностью я братии)
служили примером для окружающих.
/ Песоченский историко-археологический сборник. Вып. 3. Ч 3. – Киров, 1997. – С. 34-44.

Владимир Крашенинников