Крестьянство Брянщина

Россия являлась аграрной страной не только в начале XIX века, но и к его концу, когда крестьяне составляли 4/5 ее населения (по сословной при­надлежности) и 3/4 - по роду своих занятий. Земледелие служило основ­ным источником национального дохода, а продукты сельского хозяйства - главной статьёй экспорта.

Однако крестьянство в России вплоть до реформы 1861 года, отме­нившей крепостное право, не было единым сословием с одинаковыми пра­вами и обязанностями. Оно делилось на государственных, помещичьих, удельных, а также посессионных, т. е. закреплённых за посессионными мануфактурами. Такие крестьяне не могли продаваться отдельно от пред­приятия. В Брянском крае приписанных к фабрикам крестьян было только в Брянском уезде: 431 лицо мужского пола и 436 лиц женского. Все они ра­ботали на Мальцовских предприятиях: в Дятьково, на Шумовской фабрике, на Ивотской, на Чернятинской и на Знеберской.

Каждая из категорий крестьян имела неодинаковые экономические условия жизни и разные отношения с государством. Происходило это как за счёт сложившихся исторических условий, так и по причинам законода­тельных мероприятий правительства, пытавшегося в первой половине XIX века найти разные варианты разрешения крестьянского вопроса.

Большими правами были наделены государственные или казённые крестьяне (ранее черносошные). Так именовали крестьян, живших на зем­лях, которые принадлежали казне. К ним относились и бывшие монастыр­ские (позже экономические). В уездах Черниговской губернии прежние рядовые казаки, после перехода их из военного сословия в хлебопашцы, а также отобранные за долги в казну помещичьи крестьяне.

Свободными от крепостной зависимости были так называемые од­нодворцы - выходцы из военно-служилых людей невысокого ранга, наде­лённые в награду за службу не поместьем, а небольшим участком земли, обычно в один двор, без крепостных. Были и мелкие землевладельцы -вольные или свободные хлебопашцы. По указу от 20 февраля 1803 года крепостной крестьянин мог выкупиться на волю и приобрести неболь­шой участок земли. На всю Черниговскую губернию к середине века их числилось всего 195 душ.

Государственные крестьяне платили правительству оброк с души в размере 2 ру­бля 41 копейку серебром. Жили они также сёлами и деревнями и всему селению были отданы в пользование поля, сенокосы и леса, которые затем разделялись по душам между ними.

Все доходы государственные крестья­не получали от земледелия, скотоводства, промыслов и ремёсел, принадлежало им и то, что доставалось по наследству от ро­дителей или родственников. Таким имуще­ством они могли распоряжаться в полном объёме: дарить его, продавать, отдать в приданое или оставить своим детям, но это всё не касалось земли, которая находилась в распоряжении всего селения.

Государственные крестьяне могли ухо­дить в другие места для промыслов и там жить, но для этого необходимо было взять срочное письменное свидетельство (паспорт) от своего начальства. Этот документ являлся подтверждением того, что он не беглый, и не имеет за­долженностей по платежам податей по мирскому приговору.

Крестьянин имел право продавать излишки произведённой продук­ции в собственном хозяйстве как в своем селении, так и возить на про­дажу в город или на ярмарки, мог содержать харчевни, постоялые дворы для проезжающих, продавать в них продукты, мог вступать в частные и казённые подряды и, наконец, мог перейти в мещанское или купеческое сословие с согласия крестьян того селения, к которому он был причислен. При этом он обычно должен был внести определённую сумму денег по приговору крестьянского общества, из которого он выходил.

К середине века государственных крестьян мужского и женского пола в Брянском уезде насчитывалось около 17,5 тысяч, против 61,5 тысяч помещичьих. В Карачевском и Севском уезде также помещичьих крестьян было заметно больше (22 и 16,5 тысяч государственных против 52 и 45 тысяч помещичьих), а в Трубчевском уезде вообще 8,5 тысяч государствен­ных против 44 тысяч помещичьих. В уездах же Черниговской губернии численность государственных крестьян составляла 204 тысячи душ, что являлось половиной от всего крестьянского населения этой территории. В Новозыбковском уезде их насчитывалось свыше 17 тысяч человек и 4 тысячи казаков, в Стародубском уезде - чуть более 3 тысяч, но зато более 26 тысяч казаков.

В управлении государственных учреждений находилось 1214 казён­ных и казачьих селений и деревень. Самые большие из них в Стародубском уезде - сёла Лыщичи с 556 жителями и Павличи - с 533, в Суражском - сёла Перелазы (947 крестьян) и Неглюбка (ныне Гомельская область) - 886 кре­стьян, в Новозыбковском - село Бобовичи (760 жителей)

С началом правления Александра I произошли изменения в положе­нии государственных крестьян, и они все в большей степени стали юри­дически отличаться от крестьян, принадлежавших помещикам. Указом от 12 декабря 1801 года они, наравне с купцами и мещанами, получили право приобретать земли без крестьян. В 1817 году дополнительно было под­тверждено их право продавать или закладывать эти участки, завещать или дарить. Утверждалось такое право составлением купчих. С 1823 года поку­пать земли могли уже и крестьянские общества.

Однако, несмотря на такие изменения в положении государствен­ных крестьян, постоянной угрозой для них было превращение в частнов­ладельческих: то есть быть пожалованными дворянству. Такие дарения, как известно, активно осуществляла Екатерина II, до 600 тысяч крестьян были раздарены Павлом I, сохранялась угроза превратиться в помещичьих и при Александре I, хотя в начале XIX века практика раздач была заметно ограничена.

Государственные крестьяне находились в ведении губернских ка­зённых палат и тем самым подчинялись Министерству финансов, которое рассматривало пожалования как расхищение казны. Однако как только го­сударство начинало испытывать финансовые трудности, например, нака­нуне и после войны 1812 года, так сразу же возникали планы масштабных раздач государственных крестьян в частную собственность или передач их в долгосрочную аренду дворянству на 50-100 лет.

Современники отмечали, что даже крепостные крестьяне относи­лись к «вольным» с жалостью, как к людям бесшабашным, а, главное, без­защитным. Они эксплуатировались не отдельным помещиком, а государ­ством в целом, выполняя многочисленные тяжелые повинности: ямская, по устройству дорог, по рубке и заготовке леса и т. п. Их подати государству являлись одним из основных источников доходов казны.

В результате роста малоземелья и увеличения повинностей происхо­дило нараставшее обнищание государственных крестьян. По всей стране чаще стали происходить их волнения против сокращения наделов, тяже­сти оброков. В уездах Черниговской губернии на душу мужского пола при­ходилось в среднем 2-3 десятины земли, а в ряде мест и ещё меньше.

Выводы чиновников, которые осуществляли ревизию этих террито­рий, были мало утешительными: «положение казённых крестьян уездов Новозыбковского, Суражского и Мглинского крайне бедное, <...> причины сего положения приписать должно несоразмерно малому количеству зем­ли по числу душ, недостатку промыслов и значительной уплате государ­ственных податей, сравнительно с владеемой ими землей». Для того, что­бы как-то свести концы с концами, государственные крестьяне северных уездов Черниговской губернии нередко были вынуждены на кабальных условиях арендовать землю у соседних помещиков.

Беззащитными государственные крестьяне были и перед помещи­ками, по требованиям которых примыкавшие к имениям участки объяв­лялись спорными. Затем вмешивались чиновники, при активной помощи которых земля переходила к новому хозяину. Например, в Черниговской губернии в 1839 году было выявлено 15 тысяч бездомных государствен­ных крестьян.

Крестьяне пытались сопротивляться, поскольку жалобы не приноси­ли результатов. Так, в 1802 году более пятисот государственных крестьян сёл Вышков, Старые и левые Бобовичи Новоместского повета (уезда) от­казались подчиниться сенатскому решению об отчуждении у них в пользу соседних помещиков более полутора тысяч десятин земли. Крестьян на­сильственно сгоняли с земель, которые принадлежали им долгие годы, а в ответ на сопротивление была вызвана воинская команда. Малороссийский генерал-губернатор А.Б. Куракин обращался с просьбой о возвращении земли крестьянам к Александру I. Он предлагал дать казённые угодья по­мещикам в других местах, поскольку лишённые наделов крестьяне оказа­лись в полунищенском состоянии.

В июне 1803 года земельный спор произошёл между брянскими мо­настырями и государственными крестьянами села Полпино (тогда Полби-но) Брянского уезда из-за сенокосных угодий.

Полпинские крестьяне издавна пользовались этими местами для се­нокоса, но затем луга были переданы в монастырское владение, а попытка крестьян начать заготовку сена на своих прежних угодьях была расценена как захват земли.

Новое происшествие с привлечением воинской команды случилось в 1816 году, когда экономические крестьяне деревень Байкова, Лужки, Мо­края, Трыковка, слобод Бережок и Рясник Карачевского уезда силой оста­новили работы по отделению части их земель, уничтожили поставленные межевые знаки. Были избиты земский исправник и другие приехавшие с ним чиновники. Крестьяне заявили, что, несмотря на любые наказания, они не отдадут своей земли, которой владели их деды и отцы.

Граф Павел Дмитриевич Киселёв

Ухудшившееся положение государственных крестьян вынудило Ни­колая I (1825-1855 гг.) согласиться на серьёзные изменения в положе­нии государственных крестьян. В 1835 году для подготовки реформы го­сударственной деревни было создано Пятое отделение Собственной Его Императорского Величества канцеля­рии, а в 1837 году оно было преобразо­вано в Министерство государственных имуществ Российской империи. Оба уч­реждения возглавлял П.Д. Киселёв, ко­торому за осуществление реформы был пожалован графский титул.

Была создана единая государ­ственная система управления государ­ственными крестьянами. В губерниях возникли губернские палаты. В окру­гах, которые делились на волости с ше­стью-восемью тысячами мужского кре­стьянского населения, и уездах были назначены специальные начальники.

 Были переписаны все наличные казённые земли и открыты владе­ния, ранее не учтённые или присвоенные соседними землевладельцами. За счёт них происходило наделение новыми участками малоземельных крестьян, а также переселение на свободные земли других губерний. Зем­ли, отведенные общине, теперь становились её собственностью, и она ими распоряжалась по своему усмотрению. Деревня по реформе П.Д. Киселёва впервые в отечественной истории получила деятельную государственную поддержку.

В волости выбирался волостной старшина, который обладал админи­стративными правами, мог приговорить крестьянина к штрафу до 1 рубля, наказать его ударами палок до 20 раз и даже посадить под арест на срок до шести дней. При старшине были два заседателя и писарь. Сельский сход, «мир», (в русском языке одним и тем же словом «мир» обозначается и об­щина, и вселенная, и собственно мир, то есть спокойствие и согласие) из­бирал в деревне старосту.

Однако его выборы чаще всего проходили по указанию чиновников, желавших иметь в деревне дело с человеком, который бы их больше устра­ивал. Сместить его с этой должности было во власти тех же чиновников, поэтому он представлял не столько жителей деревни, сколько власть. При подготовке крестьянской реформы 1861 года был учтён опыт преобразований, осуществлённых под руководством П.Д. Киселёва, особенно в во­просах организации крестьянского самоуправления.

Помещичьи крестьяне. До 1861 года имение российского помещика не представляло собой единую нераздельную земельную плантацию. По обыкновению владелец делил всю пахотную землю на две части: одну он отдавал крепостным, которые возделывали её для себя, а на другой они трудились в его пользу. Как правило, эти участки перемежались, представ­ляя собой мозаику из длинных узких полос земли. Такое устройство, из­вестное под названием «чересполосица», сохранилось и после отмены кре­постного права.

Крепостные или помещичьи (а в Черниговской губернии они назы­вались «посполитые») крестьяне по образу своих обязанностей и способу отработки крепостной повинности разделялись на дворовых, барщинных и оброчных. Первые обслуживали барский дом и двор, жили при своих го­сподах обычно в людских в барском доме или в дворовых избах, располо­женных недалеко от него.

Кормились дворовые люди в людской, за общим столом, либо получа­ли жалованье в виде месячины - ежемесячного продовольственного пайка и небольшой суммы денег - «на башмаки». К хозяевам приезжали гости, прислуга была на виду; поэтому дворовые одевались лучше, чем барщин­ные, иногда носили форменную одежду, часто донашивали барское платье. Мужчин заставляли брить бороду.

У дворовых крестьян не было своих домов, и земледелием они соот­ветственно не занимались, подати за них платили крестьяне той деревни, к которой они были приписаны, или сами помещики.

Барщинные крестьяне обязаны были работать на своих помещиков три дня в неделю. Манифест о трёхдневной барщине появился 5 апреля 1797 года, в период правления Павла I. Он ограничил использование кре­стьянского труда в пользу двора, государства и помещиков тремя днями в течение каждой недели и запрещал принуждать крестьян к работе в вос­кресные дни. Однако большая часть помещиков не желала устанавливать в своих имениях трёхдневную барщину и под разными предлогами прод­левала её вплоть до шести дней. Центральные и местные власти России смотрели на это сквозь пальцы, не давая ход крестьянским жалобам.

Объём работ на барщине или сумма денег по оброку по-прежнему определялись условной единицей обложения «тя'гло». Тя'глом называлось крестьянское хозяйство (семья), имевшая рабочую скотину, и, соответ­ственно, норма отработки с такой единицы. В XVIII веке появилось новое понятие «подушная подать», но привычное «тя'гло» исчезло только после реформы 1861 года.

Отбывая барщину, крестьянин собственными орудиями обрабатывал помещичью землю, разумеется, бесплатно, занимался сенокосами и други­ми сельскими работами в пользу своих хозяев. Сверх этих работ с крестьян взимались различные сборы: домашней птицей, холстом, яйцом, маслом и прочими продуктами.

Сведения о крепостных крестьянах записывались в особые листы -«ревизские сказки». До новой ревизии ревизские души юридически чис­лились существующими, поскольку более регулярный учёт крепостного населения в то время организовать было невозможно. Таким образом, умершие или беглые крестьяне официально считались в наличии, за них помещики обязаны были вносить налог - подушную подать. Известный герой «Мёртвых душ» Н.В. Гоголя попытался воспользоваться этим недо­статком тогдашней статистики.

В Черниговской губернии именно в уездах, позднее вошедших в со­став Брянского края, было наибольшее число крепостных крестьян: в Су-ражском уезде более 56 тысяч душ обоего пола, в Новозыбковском - 54 ты­сячи, в Мглинском - 42 тысячи, в Стародубском - 41 тысяча.

Оброчные крестьяне не работали на барщине, но платили в пользу помещиков ими определённый годовой оброк. Его величина не была по­стоянной и зависела от местных условий и установившихся там цен, а так­же от доброй воли помещика. Барщина была более выгодна помещикам, владевшим плодородными землями, оброк предпочитался на малоплодо­родных, то есть в нечернозёмных губерниях. Здесь годовые крестьянские выплаты выросли с конца XVIII века с 3 до 10,5 рублей серебром с души.

Вообще же оброк, позволявший свободно распоряжаться своим вре­менем, был для крестьянина легче, нежели изнурительная барщина. Нахо­дясь на оброке, крестьянин занимался различными промыслами, торгов­лей, ремеслом, извозом или нанимался на мануфактуру.

Исходя из неограниченной власти помещиков над крестьянами, мож­но было бы предполагать, что всё приобретаемое крестьянином являлось собственностью его господина; однако на самом деле каждый помещичий крестьянин имел своё имущество, которое хотя и признавалось обычаем, законом не защищалось. Крестьянин, заплативший оброк и выполнивший работу в пользу своего помещика, занимался различными промыслами и земледелием, которые при определённых благоприятных условиях могли приносить ему доход, а далее всё зависело от благосклонности их хозяев.

Зачастую крепостные не только не считали себя в чем-то хуже воль­ных, но и гордились своей принадлежностью к господам, к их знатности, поскольку помещики, как правило, увеличивали различные повинности постепенно, чтобы не допускать разорения крестьянских хозяйств. Неко­торые из крестьян, вполне довольных своим барином, даже восприняли манифест об освобождении 1861 года как отказ господ от своих людей. В таких имениях проявление крестьянского недовольства было очень ред­ким. Крестьянские волнения чаще всего происходили при смене владель­цев, когда новые хозяева начинали слишком явно изменять к худшему по­ложение крепостных.

Например, несколько лет продолжались волнения крестьян села Ка-зинки Севского уезда. В 1808 году княгиня Н.П. Голицына продала более 50 местных крестьян помещику Ломакину. Крестьяне повиновались но­вому владельцу около восьми последующих лет, но тот начал их по суще­ству грабить, отбирая плодородную землю, требуя дополнительной сдачи пеньки. В октябре 1816 года крестьяне направили своих ходоков с жалобой на владельца имения.

Узнавший о крестьянской жалобе Ломакин, пользуясь родственны­ми связями с севскими чиновниками, устроил на крестьян ещё большие гонения. Помещик пытался заставить их дать подписку о послушании и повиновении, и когда они отказались это сделать, наиболее активных из них арестовали и отправили в севскую тюрьму. Вплоть до 1822 года пери­одически возникали конфликты крестьян села Казинки с их владельцем.

Упорно боролись за освобождение крестьяне сёл Избични и Евдоки-мовки. В начале 1819 года оба села были проданы прежними хозяевами помещику Афросимову, уже владевшему соседним селом Причиж. Если раньше крестьяне только платили оброк, то теперь их стали постоянно привлекать на барщину, нередко даже в праздничные дни. Мужчин и жен­щин систематически заставляли работать то на винокуренных заводах, то в лесу на заготовке дров, на других работах. В случае малейшего неповино­вения применялись телесные наказания. К лету 1819 года отношения меж­ду помещиком и крестьянами стали открыто враждебными, и Афросимов попросил помощи властей. Севский земский суд потребовал от крестьян подписки о повиновении, но те решительно отказались, за что 20 крестьян попали в тюрьму, а 35 были посажены под караул в самом имении.

Однако на этом дело не закончилось. В Петербург отправились ходо­ки и о крестьянских проблемах было даже доложено Александру I. В кон­це 1819 года в сёла была введена воинская команда «для водворения там надлежащего спокойствия и повиновения», но крестьяне категорически заявили, что до возвращения своих ходоков они повиноваться помещику не будут.

Лишь в августе 1820 года вернулся из Петербурга один из самых ак­тивных крестьян-просителей, по фамилии Коростылёв и заявил, что, так как на письмо царю ответа ещё нет, то и повиноваться помещику не следу­ет. Крестьяне присоединились к его решению.

Против Коростылёва было возбуждено отдельное судебное дело, он был публично наказан кнутом в присутствии всех крестьян Избични и Евдокимовки, а затем сослан на каторжные работы. Однако и после этого крестьяне по-прежнему отказывались повиноваться помещику, что приве­ло к новым арестам, а также к бегству части крестьян, которые прятались в близлежащих лесах. Несмотря на то, что в селениях находилось более 100 человек воинской команды, а 100 крестьян содержалось либо в севской тюрьме, либо под стражей в сёлах, остальные продолжали выказывать не­повиновение. Помещик Афросимов в это время серьёзно опасался за свою жизнь.

Массовые репрессии, длительное пребывание находившихся на иж­дивении крестьян воинских команд, расходы, связанные с постоянными наездами чиновников, а также неурожаи 1820 и 1821 годов привели кре­стьянские хозяйства в полный упадок. Побывавший в июне 1821 года в село Избичне орловский губернатор Н.И. Шредер увидел «дворы, заросшие травой, и раскрытые крыши домов».

Хозяйственное разорение и стало, вероятнее всего, главной причи­ной, заставившей крестьян в июле 1821 года прекратить сопротивление. Севские дворяне поднесли по этому поводу губернатору адрес, в котором благодарили его за уничтожение самих попыток нарушения спокойствия и выхода из повиновения, что могло в дальнейшем распространиться и на другие имения.

Действительно, с октября 1820 года по март 1821 года волнения про­исходили и в имении, принадлежавшему одному из крупнейших землевла­дельцев края, генералу Апраксину. Около 500 крестьян Гавриловой Гуты того же Севского уезда прекратили отбывать барщину и требовали их ос­вобождения от крепостной зависимости.

Из аналогичных событий на западе Брянского края следует отметить происходившие в 1819 году волнения в слободе Полховке Мглинского по­вета, принадлежавшей помещикам Маковским. Там крестьяне требовали признать их казёнными.

В следующее десятилетие крупных коллективных крестьянских вы­ступлений было немного, но зато почти 20 лет происходили волнения в деревне Малой Полпинке Брянского уезда.

В этой небольшой деревушке в первые полвека её существования сменилось несколько владельцев, но в целом положение было стабильно неплохим: крестьяне находились на оброке, жили довольно достаточно, хлебопашеством занимались мало, и главный промысел их заключался в рубке и продаже древесины из окружающих лесов, в собирании бересты, добывании дёгтя и смолы, которые они сбывали торговцам, привозившим к ним в деревню хлеб.

Однако в 1842 году деревню с крестьянами купил помещик Жаков-ский, который перевёл всех на барщину, отобрал покосные луга, запретил заниматься лесными промыслами и ремёслами. Естественное недовольство крестьян помещик пытался подавить с помощью побоев и других репрес­сивных мер, но это привело только к полному с их стороны неповиновению.