Брянская семья ФИЛЬЦОВЫХ и их друзья - о кроссовках «Симод», открытке на авто и греческой джинсовой ткани
Казалось бы, прошло всего двадцать лет, но чего только не говорят сегодня о самом начале девяностых годов! Для уточнения картины, по просьбе «Точки», о мелочах тогдашней жизни вспоминают члены дружной брянской семьи Фильцовых (родители — служащие) и их верные друзья.
Любопытно, что для Фильцова-старшего, помешанного на политике, те годы прошли под звук не выключаемого телевизора. Бесконечные трансляции съездов народных депутатов, страстные речи непонятно откуда взявшихся трибунов, взволнованные, прекрасные лица. Ощущения были, говорит он, что вот, как в половодье, прорвало плотину и смыло осуждаемую, косную жизнь, все ожидали, что грядет жизнь новая и прекрасная, она не за горами, она — рядом, может, даже завтра. И только ради этого можно потерпеть временные неудобства с нехваткой еды и одежды и прочие небольшие огорчения. Сегодня это выглядит наивным, но тогда, говорит Фильцов старший, ужасно наивной была вся на глазах рушащаяся страна, и было бы странно, чтобы в одной семье в глубоко провинциальном Брянске кто-то думал и вел себя иначе. Еще Фильцов вспомнил, как однажды он получил в пайке кусочек пастромы — деликатесного копченого мяса, и все в семье поражались, что такое вообще может быть.
Собственного авто в семье Фильцовых не имелось, но вот у их друга Александра Лаврика как раз случилось особенное событие. В декабре 1990 года почтальонша со словами «Повезло!» принесла ему открытку. В открытке извещалось, что после 15 лет ожидания подоспела очередь Лаврика на автомобиль «Жигули». Итак, у Александра имелось право на покупку, но не было искомой суммы. Тогда друг абхазец привел к Лаврику своего друга цыгана, у которого не было открытки, но были деньги. В итоге машина досталась цыгану с переплатой в тридцать процентов. Точную сумму сделки Лаврик в памяти не сохранил, зато хорошо помнит, что этот барыш позволил ему самому на черном рынке купить подержанные «Жигули». Бывают повороты судьбы, но соединило продавца и покупателя такое необычное обстоятельство: оба выделялись среди прочих покупателей и продавцов тем, что носили галстуки. Продавец, тоже Александр, возглавлял передовой колхоз, получил машину вне очереди за различные перевыполнения тпанов. Но тут понадобились средства на выдачу двух дочерей замуж. Средства, предлагаемые покупателем Сашей, были приличные, но все же недостаточные. Тем более, что б/у :<Жигули» были прекрасны: экспортного желтого цвета, который назывался «цветущая примула» плюс шведские стекла, японские ремни и венгерский аккумулятор.
- А что у тебя еще может быть, в дополнение? — задумчиво уточнил продавец.
- Могу дать немецкий ковер три на два метра и женскую дубленку, почти новую, — сообщил Лаврик.
- Годится, — согласился председатель. Обмен материальными ценностями произошел в деревне, на родине председателя. Так Лаврик стал обладателем первой своей машины. Она потом двенадцать лет пробегала, после чего Саша продал ее еще раз неким автонекрофилам.
Вспоминая те времена, большинство с одинаковым воодушевлением клянет за антинародные реформы Егора Гайдара, подзабыв, что первую попытку избавить народ от лишних и нелишних денег предпринял вовсе не он, а пре- мьер-министр Валентин Павлов при президенте Горбачеве. В январе 1991-го неожиданно для всех Михаил Горбачев выпустил Указ об обмене 50- и 100-рублевых купюр. Поменять деньги можно было только в трехдневный срок и в пределах среднемесячного заработка. Реформа по своей сути была конфискационной. Цель — изъять из обращения, так сказать, избыточную денежную массу во имя предотвращения обвального роста цен. Говорят, что за три дня из оборота тогда изъяли 10 млрд. рублей, однако на фоне общей наличности в СССР в 130 млрд. руб. это были копейки. Только народ надолго обидели и перепугали.
А вот как все выглядит на примере реальной судьбы. Накануне 1991 года брянский инвалид войны отец Ларисы А. продал за сто тысяч рублей свою «Ниву» и положил деньги на книжку. Умер он 19 января, а 21-го был объявлен горбачевский Указ. Деньги отца Ларисы на госхранении тут же уменьшились в десять раз. Впрочем, и получить их в первые дни было нельзя. Даже гроб для инвалида войны было купить негде и не на что. Занимали деньги по друзьям, а похоронить ветерана смогли только на четвертый день. Позже из полученных десяти тысяч вдова на треть суммы поставила мужу памятник, а еще по три тысячи отдала сыну и дочери. Лариса вспоминает, что на свою долю на рынке смогла купить пуховик, — вот как стремительно обесценились отцовские деньги.
Посте Фильцову в 1991 году было шестнадцать. Он вспоминает, что тайно мечтал о норковой шапке — обманке, ее носили несколько ребят в его классе. Эта мечта не сбылась, а потом и такие шапки носить перестали. А еще он хотел джинсовую куртку. Вначале ему подогнали от знакомых настоящую куртку фирмы Lee, но она была столь древняя, что вскоре практически распалась на этом бойком молодом человеке. Тогда в семье вспомнили о хранившейся несколько лет в шкафу про запас купленной неодолимой греческой джинсовой ткани. А неодолимой она была потому, что наши швейные машинки ее не брали. Договорились так: сын станет крутить ручку машинки, а мама уж как-нибудь построит вожделенную куртку. Доработались до кровавых мозолей, но счастье Фильцова-младшего того стоило, — в самошивной куртке из греческой ткани он был прекрасен, что подтверждают сохранившиеся фотографии.
А еще Фильцов младший помнит, как в пору тотального дефицита родной город попытался приодеть выпускников. Брянские таможенники конфисковали на границе целый вагон с контрафактными китайскими пуховиками. Эти пуховики достались по спискам выпускникам — школьникам. Жуткие пуховики выглядели как костюмы химзащиты. Фильцовы пуховик выкупили и по согласию сына тут же выменяли на рынке на новую швейную машину для мамы. А еще можно было по талонам выкупить носки, трусы, а для девушек даже сапоги-ботфор- ты Брянской обувной фабрики. Стоили ботфорты недешево, но выглядели практически так же, как у девиц из знаменитой тогда чумовой группы «Мираж». И много слез, говорит Константин, выплакали некоторые из его одноклассниц, разводя родителей на покупку указанных ботфортов. Хотя с другой стороны — как недалеко в ту пору находилось счастье! В магазине с ботфортами!
Фильцова Тина (13 лет в 1991 году) вспоминает, как она всего-то хотела обладать полиэтиленовым пакетом с пальмами и песчаным пляжем, как у двух девочек в классе, но где было взять такой пакет? Заработала местная фабрика, стала делать обувь вроде бы по итальянским лекалам. И тут же в одинаковых сапогах стали ходить не только школьницы, но и учителя. А еще она наконец смогла попробовать батончики Сникерс и Баунти. Правда, покупали их тогда по одной штучке только раз в месяц. Дорого!
При пустых полках магазинов народ с еще большим энтузиазмом обратил свои взоры на землю. В массовом порядке всем раздавали участки, и кто- то брал про запас и два, и пять. Друзья Фильцовых, с завода № 192, к примеру, пытались выращивать картошку на целине, в сорока километрах от города. Увы, у них, городских, ничего не получилось. А вот упомянутый выше Лаврик неожиданным образом преуспел. Обретенный знакомый председатель предложил ему посадить картошку на колхозных огородах. Земля там оказалась, как пух. Александр собрал пятьдесят мешков и за проданную картошку купил четыре новых колеса.
В то непонятное время для многих стал спасением рынок. Что прежде обществом и властью осуждалось, каралось, теперь было высоко поднято, как Знамя предприимчивости. Александровых на рынок привело безденежье. Они подсмотрели неожиданный товар — деревянные массажеры для автомобильных кресел, которые производила одна артель. Вот и отправились в народ с этими массажерами. Как ни удивительно, предприятие имело успех, и массажеры два года неплохо кормили это семейство. Катя Александрова вспоминает, что впервые в жизни они могли покупать детям вдоволь бананов, причем, сразу целую коробку.
На Новый 1991 год каким-то чудом они купили целый ящик зефира. И вот вывалили зефир в таз, поставили на праздничный стол и принялись уплетать всем семейством. С тех пор, говорит, она видеть не может этот зефир.
Записал Ю.Ф.