Страницаделение

Брянский край. 1097 г. Административно-территориальное деление Брянщины

После Любечского княжеского съезда в 1097 году от Черниговского княжества обособилось Новгород-Северское. Во второй половине XI -первой половине XII веков были созданы следующие территориальные податные единицы - волости: в Чернигово-Северской земле «Сновская тысяча» (входила территория, прилегающая к бассейну реки Снов), «По-десенье» (с летописными центрами Вщиж, Дебрянск [Брянск], Воро-биин), «Лесная земля» (с центром в Корачеве), а также «Стародубская» (Стародубское ополье) и, по-видимому, «Кветуньская» (земли, включав­шие ополья вокруг будущего Трубчевска и часть Варо-Судостьского опо­лья в нижнем течении реки Судость и Ропеская по реке Ирпе) волости.

Фасад каменной церкви Спасо-Чолнского монастыря. Чертеж сделан в 1830 году

На территории Брянской части Смоленской земли возникли подат­ные волости Пацынь, Заруб (сёла Пацынь и Осовик Рогнединского райо­на), Изяславль (село Сеславль Дубровского района) и Зарой (село Рюхово Унечского района). В середине - второй половине XII века на территории края появляются удельные княжества: Вщижское, Стародубское, Трубеч-ское (Трубчевское) и Дебрянское (Брянское). Возможно, что накануне монголо-татарского нашествия было образовано и Корачевское удельное княжество.

Смоленский князь Ростислав Мстиславич

В домонгольский период в летописных и других письменных источ­никах упоминаются следующие населенные пункты:

1) Черниговское княжество: Стародуб (сегодня районный центр), Ропеск (село Ст. Ропск Климовского района), Синин (село Синин Стародубского района), Вщиж (деревня Вщиж Жуковского района), Ормина (село Вормино Мглинского района), Рогов (село Рогов Почепского района).

  1. Новгород-Северское княжество: Трубеч (Трубчевск, райцентр), Радощ (Погар, райцентр), Корачев (райцентр), Дебрянск (областной центр), Севьско (Севск, райцентр), Облов (поселок Любохна Дятьковско-го района), Воробиин (село Кистер Погарского района) и Росусь (село Рассуха Унечского района).
  2. Смоленское княжество: Пацынь (село в Рогнединском районе), Заруб (село Осовик в Рогнединском районе), Изяславль (село Сеславль Дубровского района) и Зарой (село Рюхово Унечского района).

    Судя по данным письменных источников и материалам археологии, настоящими городами среди них были лишь Стародуб (с XI века), Вщиж (вторая половина X века), Дьбрянск (с конца X века), Трубеч (со второй половины XII века), Воробиин (XII век) и, вероятно, Корачев (с конца XII века). Все они входили в состав Чернигово-Северской земли.

    Остальные летописные пункты являлись поселениями городского и сельского типа: административными центрами волостей (Пацынь, Ро-песк); крепостями на границах княжеств (Синин, Росусь, Радощ, Зарой); и. в основном, владельческими поселениями-селами-замками, которые принадлежали князьям и членам их семей (Заруб, Рогов, Облов, Севьско, Корачев до конца XII в.). Все они имели укрепления, различные по своей мощности.

    Археологические данные свидетельствуют, что в домонгольский пе­риод возникли укрепленные поселения Мглин, Дроков (Старый Дроков Суражского р-на), Радогощ (село Комаричского р-на), Рябцево (Старо-дубского р-на), Лопошь (Выгоничского р-на), Старопочепье и Волжино (Красная Слободка) в Почепском районе. Не исключено, что к этому же времени относится и возникновение Красной (Поповой) горы, но архео­логических исследований на ее территории пока не проводилось.

    Основная часть населения края проживала в неукрепленных сель­ских поселениях-общинах, которых только в Подесенье обнаружено свыше ста.Города Брянского края подразделялись на две группы - государ­ственные (Стародуб, Вщиж, Трубеч, Дебрянск, Воробиин) и частновла­дельческие (Корачев). Последний исполнял, в основном, функцию рези­денции, склада продовольствия, сырья и других материальных ценностей, был центром ремесел, ориентированных на владельца, его семью и бли­жайшее окружение. Частновладельческие города также являлись местами временной концентрации военнопленных и приобретенного иными спо­собами зависимого населения. Они были религиозными и культурными центрами небольшой округиГосударственные (принадлежавшие государству, а в период полити­ческой раздробленности конкретной земле, например, Чернигово-Север­ской) возникали на первых порах на торговых путях, где для торговли требовалось и ремесло. Они, в первую очередь, были административными центрами и местами сбора дани для лично свободного окрестного насе­ления, важными центрами торговли и рыночного (здесь все виды товарных ремесел) ремесла, военно-оборонительными пунктами. Особняком среди по­селений региона являлась Кветунь. Она возникла в X веке как северо-западный племенной центр (столи­ца одного из племен) севе-рянского племенного союза восточных славян. После строительства Трубеча, столицы нового удельного княжества Всеволода Свя­тославича («Буй-Тура»), большинство населения Кветуни покинуло его и переселилось в Трубеч.

    На посаде Кветуни был, по всей видимости, на месте языческого свя­тилища построен Спасо-Чолнский монастырь, ставший опорным пунктом христианизации еще довольно много­численных местных язычников.

    Смоленская территория Брянской земли из-за обособления Смоленского княжества и постепенного его эконо­мического и политического усиления, особенно в правление князя Ростислава Мстиславича, также обзавелась укре­пленными центрами: Поцынь и Изяс-лавль, владельческое село-замок Заруб (Осовик), принадлежавший сестре кня­зя Ростислава Рогнеде, и, по всей види­мости, пограничная крепость Зарой.

    Следует также отметить, что по­граничная смоленская территория была занята сплошными и густыми лесами (будущими Клетнянскими и Соколи­ным бором) с редкими радимичскими населенными пунктами и весьма малым количеством населения.

    Подводя итоги, следует отметить, что укрепленные поселения сы­грали большую роль в развитии Брянской земли в домонгольский период ее истории. Особенно значима в этом процессе роль городов. Богатые го­рода региона с белокаменными храмами, княжескими теремами, боярски­ми палатами, домами торгового и ремесленного люда, многочисленными хозяйственными и производственными постройками, растущим населе­нием, постоянно увеличивающимся объемом ремесленного производства и торговли, динамично развивались. Да и другие укрепленные центры переживали период своего расцвета. Это благополучие было прервано страшным ураганом монголо-татарского нашествия на Русь.

  3. *****************************

  4. Изменениях административнотерриториального деления Брянского края

     Административно-территориальное устройство Брянского края, как и всей Рос-

    сии, прошло сложный путь больших изменений и преобразований.

    Территория современной Брянской области начала осваиваться человеком нем-

    ногим более 120 тыс. лет назад. Люди современного вида появились здесь около 30 тыс.

    лет назад. В I тыс. до н.э. и первых веках н.э. основным населением Брянщины были

    балты, с VI-VIII вв. – славяне (на западе и в центре – радимичи, на юго-востоке – севе-

    ряне, на крайнем севере – кривичи, на северо-западе – вятичи)1. Из древнерусских го-

    родов Брянской области первым в летописях упомянут Стародуб (1079 г.)2. Брянск,

    впервые упомянут (1147 г.) в Ипатьевской летописи как Добряньск (Дьбряньск), в Вос-

    кресенской летописи как Дебряньск, но по археологическим данным его возникновение

    относят к 80-м годам X в.3

    До конца XVII в. система АТД России складывалась во многом стихийно, госу-

    дарство подразделялось на административно-территориальные единицы разного прои-

    схождения, обладающие разными статусами — княжеские земли, уделы, приказы, раз-

    ряды, чети, станы, уезды4.

    Процесс включения племенных территорий радимичей, северян, кривичей, вя-

    тичей в Древнерусское государство завершился при Владимире Святом (980-1015)5. В

    XI-XII вв. территория современной Брянской области располагалась на границе трех

    крупных княжеств – Смоленского, Черниговского, Новгород-Северского6. Известными

    княжескими центрами в XI-XIII вв. были Стародуб, Трубчевск, Вщиж, Брянск, Карачев,

    древнейшими поселениями, известными по летописи с XII века - Вормино, Синин, Ра-

    догощ, Ропск, Воробейна, Росуха7.

    В 1238-1239 гг. Брянский край попал под власть Золотой Орды, а во 2-й пол. XIV

    в. (около 1356 г.) – Великого княжества Литовского8. После русско-литовской войны

    1500-1503 гг. по Московскому перемирию 1503 г. Брянщина вошла в состав Московс-

    кого государства (гг. Брянск, Карачев, Стародуб, Трубчевск, Мглин и др.)9 и играла ва-

    жную роль в отражении нападений польско-литовских войск и крымских татар. В XVII

    в. обессиленное «смутным временем» Московское государство должно было пойти на

    ряд уступок польско-литовскому государству. 1 декабря 1618 г. по Деулинскому пере-

    мирию такие города брянско-северской земли как Стародуб, Почеп, Трубчевск отошли

    к Речи Посполитой. Брянск, Карачев, Севск и прилегавшие к ним территории остались

    за Россией

    В 1635 г. Чернигово-Северское княжество было преобразовано в воеводство, де-

    лившееся на поветы. Одним из крупнейших городов этого воеводства был город

    Брянск. Стародубский округ, преобразованный в староство, был причислен к Смоленс-

    кому воеводству1.

    В 60-е гг. XVII в. был организован крупный военно-административной округ –

    Севский разряд, в который вошли Брянск, Карачев, Орел, Трубчевск2. Рядом с Севским

    разрядом находились на южной границе – Белгородский разряд, на западной –

    Смоленский3. Несмотря на то, что Малороссия вошла в состав русского государства в

    январе 1654 г.4, Северские земли вернулись в состав России лишь по Андруссовскому

    перемирию 1667 г. после длительной войны с Польшей. После изгнания поляков с ис-

    конно русских земель на Левобережной Украине было создано полковое администра-

    тивное устройство. Всего полков было 20, из них на территории современной Брянщи-

    ны находился Стародубский полк, делившийся на Стародубскую, Погарскую, Почепс-

    кую, Мглинскую, Дроковскую, Бобовицкую, Поповогорскую, Топальскую, Ропскую,

    Шепаковскую, Новгородсеверскую сотни5.

    В 1708 г. согласно Указу Петра I от 18 декабря территория Российского государ-

    ства была разделена на 8 огромных губерний. По этому Указу вся территория совре-

    менной Брянской области вошла в состав Киевской губернии (гг. Брянск, Карачев,

    Севск, Трубчевск, Стародуб, Мглин)6.

    В соответствии с Указом Петра I от 29 мая 1719 г. Российская империя была ра-

    зделена на 10 губерний, делившихся на провинции. Киевская губерния состояла из че-

    тырёх провинции: Киевской (в нее входили юго-западные земли современной Брянщи-

    ны), Белгородской, Орловской, Севской. В последнюю входили Севск, Брянск, Труб-

    чевск, Карачев7.

    В 1727 г. Белгородская провинция становится губернией. В её состав вошла Сев-

    ская провинция с Брянским, Карачевским, Севским и Трубчевским уездами. Губерния

    просуществовала до 1778 г8.

    К 1764 г. Малороссия разделилась на 20 поветов. На земле Стародубского полка

    были образованы 2 повета: Стародубский и Погарский, в состав которых вошли города

    Стародуб, Погар, Мглин, а с 1780-х Сураж, Новое Место9.

    Начало царствования Екатерины I ознаменовалось некоторыми изменениями

    АТД, связанными, в основном, с созданием административных органов на вновь присо-

    единенных к империи землях. К моменту начала новой реформы АТД территория им-

    перии делилась на 23 губернии, 65 провинций и 276 уездов10. Екатерининская реформа,

    начавшаяся 7 ноября 1775 г. с подписания ею Указа «Учреждения для управления гу-

    берний Всероссийской империи», ознаменовала собой гораздо более существенное ра-

    зукрупнение единиц АТД, нежели все предыдущие реформы. В ходе этой реформы чи-

    1 Лазаревский А.М. Описание старой Малороссии ... С.

    сло губерний увеличилось вдвое, провинции были упразднены, а единицей АТД второ-

    го уровня стали уезды1.

    Указами Екатерины II от 24 августа и 26 октября 1776 г. было учреждено Калу-

    жское наместничество, куда отошла часть территории Брянского уезда Белгородской

    губернии2.

    В сентябре 1778 г. было учреждено Орловское наместничество в составе 13 уез-

    дов: Орловского, Карачевского, Брянского, Трубчевского, Севского, Кромского, Болхо-

    вского, Мценского, Ливенского, Елецкого, Архангельского, Луганского и Дешкинско-

    го. Первые 8 уездов ранее входили в состав Орловской и Севской провинций3.

    Западные территории Брянщины в конце XVIII в. вошли в состав Новгород-

    Северского наместничества, образованного в 1781 г.4, которое делилось уже не на пол-

    ки и сотни, а на уезды, именовавшиеся поветами5.

    12 декабря 1796 г. Павлом I была проведена административная реформа, направ-

    ленная на преобразование наместничеств в губернии. Были образованы Орловская и Ма-

    лороссийская губернии. Брянский, Караческий, Севский, Трубчевский уезды вошли в Ор-

    ловскую губернию6, Суражский, Мглинский, Стародубский, Погарский поветы, как и

    другие территории Новгород-Северского наместничества - в состав Малороссийской гу-

    бернии7.

    В феврале 1802 г. Малороссийская губерния была разделена на Полтавскую и

    Черниговскую губернии, в последнюю вошли Суражский, Мглинский, Стародубский,

    Погарский, Новоместский поветы8.

    Согласно «Общему положению о крестьянах, вышедших из крепостной зависи-

    мости» от 19 февраля 1861 г. уезды были разделены на сельские волости, как низшие

    административно-территориальные единицы9.

    В предреволюционные годы изменений в АТД России произошло немного.

    В 1917 г. на основной территории страны начался процесс деления старых губе-

    рний. На основании декрета Совнаркома от 27 января 1918 г. «Об изменении границ

    губернских, уездных и пр.» 11 июля 1919 г. создана Гомельская губерния, куда вошли

    Мглинский с Почепским районом, Новозыбковский, Стародубский и Суражский уез-

    ды10. 1 апреля 1920 г. из западных уездов Орловской губернии образована Брянская гу-

    берния11, просуществовавшая до 1929 г.

    Постановлением ВЦИК от 14 января 1929 г. «Об образовании на территории

    РСФСР административно-территориальных объединений краевого и областного значе-

    ния» сформирована Западная область с центром в г. Смоленске «в составе основного

    массива, нижеследующих административно-территориальных единиц: Смоленской,

    Брянской и Калужской губерний»12.

    В 1937 году Западная область была разделена, и территория нынешней Брянщи-

    ны вошла в состав Орловской области

    Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 июля 1944 г. «для быстрого

    восстановления разрушенного народного хозяйства, приближения областного аппарата

    к населению районов, улучшения обслуживания трудящихся и максимального оказания

    помощи местным органам власти в хозяйственном и культурном строительстве» из те-

    рритории Орловской области была выделена Брянская область в составе 28 районов:

    Брасовского, Брянского, Выгоничского, Гордеевского, Дубровского, Дятьковского,

    Жирятинского, Жуковского, Злынковского, Карачевского, Клетнянского, Климовского,

    Клинцовского, Комаричского, Красногорского, Мглинского, Навлинского, Новозыбко-

    вского, Погарского, Понуровского, Почепского, Рогнединского, Севского, Стародубс-

    кого, Суземского, Суражского, Трубчевского, Унечского. На её территории находились

    3 города областного подчинения (Брянск, Бежица, Клинцы), 11 городов районного под-

    чинения, 17 рабочих поселков и свыше 4 тыс. населенных пунктов1.

    За свою историю Брянская область не раз подвергалась административно-

    территориальным изменениям. Большие политические, социальные, экономические по-

    трясения выпали на долю 90-х годов: распад Советского Союза, провозглашение суве-

    ренитета России, экономическая реформа.

  5. *****************

  6. Система организации власти и управления Гомельской губернии (Брянского края) в 1919–1921 гг.

  7. Научное исследование различных аспектов истории Гомельской губернии (геополити-
    ческих, военно-стратегических, экономических, политических, межнациональных и конфес-
    сиональных) активизировалось с 1990-х гг., при этом основной вклад внесли и продолжают
    вносить гомельские историки – преподаватели исторического факультета ГГУ Г.Г. Лазько,
    В.П. Пичуков, А.Д. Лебедев, В.М. Лебедева, М.И. Старовойтов, А.И. Зеленкова, и др.
    Вместе с тем, на взгляд автора, недостаточно внимания обращается на процесс форми-
    рования и функционирования органов власти и управления новой губернии, характер отно-
    шений между различными властными структурами по горизонтали и вертикали, в том числе
    роль органов большевистской партии во властной местной иерархии.
    Проведенный автором анализ архивных материалов по истории Гомельской губернии
    1919–1921 гг. показывает, что сложившееся в историографии представление о существовании
    в период гражданской войны и иностранной интервенции строго централизованной системы
    построения всей системы власти в Советской России требует значительной корректировки.
    В этот период централизованная система с характерной для нее строгой иерархией
    властных статусов еще только формировалась и весьма непросто. Шел поиск таких форм орга-
    низации власти, которые наиболее эффективно могли бы способствовать реализации текущих
    и стратегических задач советской власти. Для этого периода на местном уровне было харак-
    терно одновременное существование различных одноуровневых властных и управленческих
    органов (губисполкома, губревкома, Военного Совета гомельского укрепрайона), отношения
    между руководителями которых чаще всего строились на стремлении к доминированию, а не к
    сотрудничеству и компромиссам, к чему новые руководители на всех уровнях были не только
    не готовы, но и не были на них способны (за редким исключением). Все они были членами
    большевистской партии, построенной по принципу строгой вертикальной иерархии и чуждой
    самой идее компромисса, который рассматривался как проявление «мелкобуржуазной стихии»
    и слабости. Им был присущ инверсионный тип мышления, выражавшийся в абсолютизации
    дуальной оппозиции, четко разграничивающей все многообразие мира и социальных отноше-
    ний на два прямо противоположных полюса, один из которых приобретал однозначно-
    положительное значение, другой – столь же однозначно-негативное. Этот тип мышления и по-
    веденческий стереотип новой генерации руководителей, а не только потребности военного
    времени, настоятельно требовал создания системы строгого вертикального соподчинения, что
    принято называть административно-командной системой.
    Уже в процессе образования Гомельской губернии возникли серьезные противоречия
    между руководством могилевскими губернскими и гомельскими уездно-городскими властями:
    обе стороны стремились играть главные роли в руководстве новой губернии (прежде всего
    Известия Гомельского государственного университета
    имени Ф. Скорины, № 4 (91), 2015
    речь шла о губисполкоме и его отделах, так как органы партийной власти в то время еще не заняли привычное для них впоследствии положение надгосударственных). Гомельские руко-водители, по инициативе которых и создавалась губерния, считали, что они и должны воз-главить ее, превратив уездно-городской исполком и его отделы соответственно в губиспол-ком и губотделы новой губернии. В свою очередь могилевские руководители ориентирова-лись на состав могилевского губисполкома и его отделов как основу губернских органов власти и управления создаваемой Гомельской губернии, при этом указывая (как обязатель-ный предварительный шаг к успешному их формированию) на необходимость преодоления «ненормальных личных отношений гомельских товарищей с нами» [1, с. 16, 32].
    Первое время руководство Советской России в противоборстве «могилевской» и «го-мельской» групп дистанцировалось от явной поддержки одной из них. Представляется, что поворот в сторону поддержки «могилевской группы» в Москве главным образом был ре-зультатом ликвидации «стрекопытовского мятежа», проходившего в Гомеле с 24 по 29 марта 1919 г. И наоборот, позиции «гомельской группы» значительно ослабли. Во-первых, в ходе «стрекопытовского мятежа» она потеряла ряд своих членов: были убиты председатель го-мельского ревкома С.С. Комиссаров, члены ревкома Н.С. Билецкий и И.И. Ланге (председа-тель уездной ЧК), комиссар горотдела юстиции Б.Я. Ауэрбах и др. Во-вторых, допустившие мятеж партийно-советские органы (вне зависимости от их реальной вины в этом) уже не вы-зывали прежнего доверия в центре.
    После подавления «стрекопытовского мятежа» отношения между Могилевом и Гоме-лем вышли на критическую точку. Могилевское руководство решило использовать эти собы-тия в целях закрепления своего доминирования в руководящих структурах будущей губер-нии. Могилевским губкомом 30 марта 1919 г. принял решение направить в гомельский рев-ком трех своих представителей и считать их «основным ядром Гомельского Ревкома» с зада-чей «никакого сепаратизма там не допускать» [2, л. 24].
    17 апреля 1919 г. могилевский губисполком и губком РКП(б), опасаясь повторения вос-стания в Гомеле в связи с проблемами в обеспечении продовольствием проезжавших через Гомель воинских частей, на совместном заседании признали «необходимым срочно перене-сти Губцентры в Гомель», выделив для организации «нового губцентра тринадцать человек» из могилевских представителей [2, л. 45–45 об.]. 20 апреля 1919 г. (к этому времени президи-ум могилевского губисполкома уже находился в Гомеле как руководящий орган советской власти губернии) на объединенном заседании губкома РКП(б) и представителей исполкомов Могилевской губернии, Гомельского уезда и северных уездов Черниговской губернии был сделан очередной шаг по укреплению позиций «могилевской группы»: был утвержден пер-сональный состав руководителей губернских отделов, практически все из которых возглави-ли могилевские представители (в том числе и предполагавшиеся «сформировать из гомель-ских местных кадров» губЧК и губСНХ) [2, л. 47].
    27 мая 1919 г. на заседании пленума гомельского губкома РКП(б) с представителями уездных партийных комитетов Гомельской губернии рассматривался список кандидатов в гомельский губисполком. В результате голосования, проводившегося персонально по каждой кандидатуре, больше всех голосов получили могилевские представители: из 28 голосов 24 получил А.М. Ханов, И.З. Сурта – 19, И.Б. Геронимус, А.А. Цибарт и Ф.А. Леонюк – по 18. Председатель гомельского угорисполкома Д.С. Гуло получил 14 голосов, а председатель По-лесского комитета РКП(б) М.М. Хатаевич – только 7 и с трудом прошел в состав членов гу-бисполкома [2, л. 74–74 об.]. В избранный 30 мая 1919 г. президиум губисполкома вошли только представители «могилевской группы» во главе с А.М. Хановым [2, л. 78]. Таким об-разом, два наиболее влиятельных и авторитетных представителя «гомельской группы» М.М. Хатаевич и Д.С. Гуло (главные инициаторы создания Гомельской губернии) оказались в новом губернском руководстве на вторых ролях.
    Д.С. Гуло фактически от дальнейшей борьбы с «могилевской группой» устранился. М.М. Хатаевич еще определенное время пытался влиять на позицию губернского руковод-ства, но безрезультатно и в конце июня – начале июля 1919 г. по направлению ЦК РКП(б) уехал из Гомеля в Самару (в 1921 г. вернулся на должность секретаря гомельского губкома РКП(б) [2, л. 90].
    Анализ архивных документов не показывает наличия каких-либо внятных разногласий между двумя группами (несмотря на заявление М.М. Хатаевича о «сильных разногласиях и коренных расхождениях») по экономическим и политическим вопросам советской политики, методам и средствам осуществления линии по советизации губернии и реализации указаний московского центра, а также по отношению к проблеме вхождения в состав ССРБ. Представ-ляется, что главным в этом противостоянии были личные амбиции могилевских и гомельских партийно-советских руководителей. Большинство из них были людьми молодыми (в среднем от 25 до 30 лет), не имевшими ни достаточного политического опыта, ни знаний, умений и навыков управленческой работы, но получившими в результате революции руководящие по-сты в системе новой власти и не желавшие их терять, при этом, вероятнее всего, уверенные, что именно они смогут эффективнее реализовать коммунистические идеи, о которых у них существовали достаточно смутные теоретические представления (подавляющая их часть стали членами большевистской партии после февральской революции – «ветеранами» партии из первых лиц губернии можно считать только А.М. Ханова и М.М. Хатаевича с партийным ста-жем соответственно 12 и 5 лет). Борьба между этими двумя группами, не способными к разум-ным компромиссам во имя общего дела, в сложной военно-политической и экономической си-туации начала 1919 г. лишь усугубляла существовавшие в губернии проблемы.
    Дальнейшие события показали, что это не был исключительный случай: противоречия и внутри гомельского руководства, и конфликтные ситуации с военными и центральными властями возникали не единожды. Отношения в Гомельской губернии (как и всей советской России) между различными властными структурами на местах в период военного времени не были строго регламентированы и степень их взаимодействия определялась в значительной (а иногда и в решающей) мере личными качествами их руководителей, наличием (или отсут-ствием) между ними взаимопонимания.
    1919–1921 гг. было временем усиления роли партийных органов в системе власти и управления и превращения их в высшую структуру этой системы. Имеющиеся в распоряже-нии автора архивные документы дают основание утверждать, что в 1919 г. в Гомельской гу-бернии этот процесс в видимой форме еще не проявлялся, а реальные рычаги влияния сосре-доточивались в руках губисполкома и его председателя. В отношениях между губкомом и губисполкомом видимых конфликтов не было. Такое бесконфликтное существование было следствием прежде всего наличие сплоченности внутри «могилевской группы», пришедшей к власти в губернии в результате острой борьбы с «гомельской группой», а не наличием формализованной, не зависящей от личных качеств руководителей, системы отношений пар-тийных и советских органов власти. Лидеры этой группы А.М. Ханов и И.З. Сурта весь 1919 г. менялись должностями председателя губисполкома (губревкома) и губкома, хорошо друг друга знали, понимали и доверяли друг другу, могли (что было скорее редким исключе-нием, чем правилом) принимать согласованные решения.
    Но как только в руководстве губернии появлялись новые люди, которые в эту систему взаимоотношений не вписывались, то возникали серьезные конфликты. Так, в сентябре 1919 г. был создан гомельский укрепрайон (ГУР). ГУР должен был решать чисто военные задачи, не заменяя собой обычные советские структуры власти и управления. Для руковод-ства ГУР был сформирован Военный Совет ГУР во главе с комендантом Наумовым (бывшим комендантом Пензенского укрепрайона). Практически сразу между ним и местными органа-ми власти возникли противоречия. Фактически Наумов занял независимую от местной вла-сти позицию, игнорируя мнение губернских партийных и советских властей, принимая само-стоятельные, не согласованные с ними решения. Обвинения в «нетактичности» и потере до-верия со стороны ответственных работников губернии Наумов отвергал, объясняя все свои действия интересами порученного ему дела и заявляя, что «не будет делать ни одного от-ступления от намеченных перед ним задач» [2, л. 194]. Эти противоречия продолжались да-лее (вплоть до конца мая 1920 г.) и при новом руководителе ГУР Кундо.
    В январе 1920 г. на губпартконференции и II губсъезде Советов руководство губкома и губисполкома подверглось резкой критике за «расшатанность партийного и советского аппа-рата», отсутствие связи с местами, в результате чего состав гомельского губернского руко-водства значительно обновился за счет работников из уездов: на пост председателя губкома РКП(б) был избран Х.Г. Пестун, председателя губисполкома – Леонов. Бывшие руководите-
    ли губернии А.М. Ханов и И.З. Сурта стали формально обычными членами президиума гу-бисполкома. Однако из-за болезни Леонов фактически к своей работе и не приступил и в гу-бисполкоме главную роль продолжали играть А.М. Ханов (в апреле 1920 г. ставший вновь предгубисполкома) и И.З. Сурта [3, л. 2, 138], [4, л. 59 об.] В отношениях между губкомом и губисполкомом стал нарастать кризис: прежняя система взаимоотношений губкома и губис-полкома, основанная на личных контактах их руководителей, перестала действовать.
    Как свидетельствуют документы, фактически в основе конфликта в руководстве губер-нии, достигшего своей высшей точки к началу мая 1920 г., лежало стремление нового соста-ва губкома определять кадровую политику в советских органах (прежде всего в губисполко-ме), которое (с формальной точки зрения) выразилось в попытке губкома повести «борьбу с расхлябанностью, разгильдяйством, пьянством и преступлениями среди ответственных ком-мунистов, советских работников губернской верхушки» [3, л. 138 об.]. Эта кампания нача-лась с «дела Абрамовича» (Абрамович – член коллегии губСНХ, член губернского правления союза металлистов), продолжило – «дело Цибарта» (А.А. Цибарт – член ГИК, зав. отделом социального обеспечения и труда губисполкома, член президиума губсовета профсоюзов). Вскоре было заведено дело против коммунистов-руководителей губернского ЧК, обвинен-ных в «кутежах». Наиболее крупным стало «дело Кундо» (Кундо – комендант ГУР и губво-енком, как и его предшественник Наумов, проводил самостоятельную линию, не согласовы-вая свои действия с губкомом). Кундо был переведен в кандидаты в члены РКП(б) и по предложению губкома распоряжением смоленского окружного военкома смещен со своей должности «за полную хаотичность, нераспорядительность, плохую постановку учета как в области хозяйственной, так и распределении Коммунистических сил, слабую связь с комсо-ставом, ячейками, медленное и плохое исполнение приказов Центра». Новый губвоенком Немцев в первом же своем докладе на заседании губкома 26 мая 1920 г. заявил, что «будет базировать в своей работе на губком как политический губцентр» [3, л. 129–130].
    К этому времени в руководстве губернии фактически сформировались две группы от-ветственных руководителей: одна группа (большинство губкома) – «группа губкома», куда входила и часть руководства губисполкома, другая – «группа губисполкома» (часть руковод-ства губисполкома во главе с председателем А.М. Хановым). Фактически, как уже отмеча-лось выше, вопрос шел о том, кто будет определять кадровую политику в советских органах власти – губком или губисполком. Линия губкома на ужесточение требований к моральному облику коммунистов–руководителей председателем губисполкома А.М. Хановым интерпре-тировалась как «террор против ответственных работников» и попытка «подкапывания под то, что строил в свое время»: он обвинил губком в проведении линии «с целью опорочивания и выживания целого ряда ответственных работников», в «личной неприязни» к ряду работ-ников губисполкома и попросил, как и И.З. Сурта, о переводе в другие губернии или в Крас-ную Армию [3, л. 123–123об., 129].
    25 мая 1920 г. в связи с переходом губернии на военное положение и «принимая во внимание близость фронта и в целях создания единой, сильной революционной власти в гу-бернии» губисполком себя упразднил и передал всю власть губревкому [4, л. 64]. При этом отделы губисполкома продолжали работать, выполняя задания губревкома. В результате это-го противостояния «группа губкома» одержала победу: А.М. Ханов лишился должности предгубисполкома и окончательно потерял свое влияние на принятие решений, хотя и оста-вался членом губкома. Шансов занять какой-либо важный пост в гомельской иерархии, учи-тывая его постоянные конфликты с руководством губкома, у него не было и он добился сво-его откомандирования в распоряжение ЦК РКП(б) с назначением на работу в Нижний Нов-город. И.З. Сурта перешел на работу в центральный аппарат ВЧК.
    Одновременно в мае 1920 г. возник острый конфликт между руководством гомельского губкома РКП(б) и Председателем РВС Республики Л.Д. Троцким. На должность предгубрев-кома по приказу Л.Д. Троцкого был назначен А.М. Пыжев, отрицательное отношение к кото-рому со стороны губкома Л.Д. Троцкому было известно. В приказе от 10 мая 1920 г., подпи-санном Л. Троцким, губревкому передавалась вся полнота власти и право снимать всех мест-ных ответственных советских работников. Никто, кроме вышестоящих органов армии и фрон-та, не имел права «вмешиваться, отменять или изменять распоряжения губревкома» [3, л. 115].
    Фактически губком терял свое значение, превращаясь в малозначимый и маловлиятельный орган, лишенный главного рычага влияния на ситуацию в губернии – расстановку кадров от-ветственных работников. Это решение Л.Д. Троцкого было воспринято на заседании губкома 11 мая 1920 г. как шаг, ведущий к разрушению работы губкома и подрыву его авторитета, фактической ликвидации губкома. Было принято решение «просить Центральный Комитет отменить приказ тов. Троцкого и восстановит в партийных правах по отношению конструи-рования местных органов, также и учета и распределения партийных работников или распу-стить губком, прислав для расследования на месте своего представителя» [3, л. 112–112об].
    В Оргбюро ЦК РКП(б) был передан соответствующий доклад, однако рассматривался этот вопрос в Оргбюро или нет – в архивных материалах ответа найти не удалось. Послан-ный в Москву член губкома, губисполкома и ВЦИК Я.Г. Егоров смог только сообщить, что секретарь ЦК РКП(б) Н.И. Крестинский назвал приказ Л.Д. Троцкого «правильным», хотя тут же пообещал прислать вскоре в Гомельскую губернию на место А.М. Пыжева нового председателя губревкома [3, л. 171].
    По всей видимости, такое давление на А.М. Пыжева свою роль сыграло и в дальней-шем конфликтные ситуации в отношении с губкомом в документах не фиксируются, а губ-ком (как свидетельствуют протоколы заседаний губкома) продолжил решать кадровые во-просы, перемещая ответственных работников губернского и уездного масштаба.
    В целом военный период 1919–1921 гг. представляет исключительный интерес с точки зрения понимания генезиса советской системы управления, исследования различных альтер-нативных вариантов построения этой системы и принципов, методов и средств взаимодей-ствия составлявших ее элементов. В годы гражданской войны и интервенции на местах си-стема взаимоотношения между партийными и советскими органами определялась, с одной стороны, стремлением государственных структур власти и управления к значительной авто-номии, в том числе и в решении кадровых вопросов, с другой – стремлением партийных ко-митетов встать над Советами. О необходимости разграничения функций партийных и совет-ских органов, определения четкого их места во властной структуре говорилось еще на VIII съезде РКП(б) (март 1919 г.) [5, с. 446–447]. Однако только к концу военного периода на ме-стах партийные органы стали доминировать в системе государственного управления, превра-тившись в высшую управленческую структуру, что получило свое закрепление в документах XI съезд РКП(б) (март–апрель 1922 г.) [5, с. 600–601]. По решению съезда, партийные орга-ны должны были ставить задачи, определять средства, методы их решения, а советские орга-ны – осуществлять их выполнение, отвечая за это перед партийными органами. «Разграниче-ние» на деле означало, что теперь у партийных инстанций появилась возможность снять с себя долю ответственности за нерешенные экономические вопросы, перекладывая ее на со-ветские органы. А главным рычагом партийной власти, безусловно, становилась более жест-кая кадровая политика.

    С.А.ЕЛИЗАРОВ