Бунт в Брянске.

      В то время, как главный магистрат искал гербовой бумаги, в Брянске произошли новые беспорядки. Гончаров жаловался, что у него ушли 21 человек крестьян, а приказчик его, Зайцев, объявил, что беглые живут в городе и, стоя по переулкам днем нападают на других крестьян его господина, бьют и режут их ножами, кинжалами и рогатинами, вследствие чего крестьяне его находятся при смерти. Брянская воеводская канцелярия, которой велено было сыскать беглых, доносила, что военная команда от этой поимки отказалась по недостатку людей, магистрат отказался под предлогом, что у него с Гончаровым приказные ссоры по поводу Зиновьева и Кольцовых, - доносила, что беглые крестьяне заперлись на одном дворе и малою командою их взять никак нельзя, хотя канцелярия и оцепила двор караулом. Караульщики доносили, что к беглым приходил поп Максимов от Архангельской церкви с братом Егором и с брянским купцом Коростиным, который нес образ; они, побывши на дворе; ушли обратно. Только что эти ушли, смотрят - идет другой поп, Секиотов, с образом от Рождественской церкви; образ несут купцы Коростин и Сериков.
      Канцелярия поручила схватить беглых прапорщику Федосееву; прапорщик донес, что ходили к избе, но беглые, имея при себе огненное оружие, копья и бердыши, взять себя не дали и объявили, что живы в руки не дадутся; в то же время и брянских посадских выбежало человек до 100 умышленно с дубьем, а определенные на караул от полицмейстерской конторы помощи не дают должно быть по согласию; попы и монахи приходят к беглым беспрепятственно: еще прошел с образом поп Григорий от Николая Чудотворца и два монаха из Петропавловского монастыря.
      Тогда послан был для поимки беглых капитан Рязанского полка, Махов. Чтобы легче взять крестьян, он велел разломать заборы у соседних дворов; но посадские ломать заборов не дали, и посадский Коростин с товарищами кричал, что если сам полицмейстер или воевода придут ломать их заборы, то они их самих побьют кольем до смерти или животы пораспорят ножами; а если капитан Махов с командою придет и хотя один кол выломает, то сам на кол посажен будет; если же кто на двор их взойдет и овощи потопчет, то голову положить.
      Брянская полиция потребовала от магистрата, чтобы он собрал посадских для поимки злодеев, и чтобы посадские ничем не ссужали последних. Магистрат отмолчался. Тогда полиция прямо обратилась ко всем обывателям, чтобы подписались в слушании и исполнении предписания; но подписываться никто не сталь... А беглые, между тем натаскали большие кучи каменьев и песку, на крыши втащили огромные бревна и повесили их на веревках: если осаждающие подойдут близко, то в них станут метать камнями, сыпать в глаза песком и с избы опускать привязанные колоды.
      Махов послал к беглым крестьянам капрала Салкова для увещания их и с вопросом: будут ли они слушать указ? Крестьяне отвечали, что указ слушать будут, причем объявили, что к ним приходил брянский воевода и говорил: "ступайте к Гончарову, он вас бить не будет, а если не хотите идти к Гончарову, то разойдитесь куда-нибудь"; и они отвечали ему, что идти им некуда.
      Махов, взявши свою команду, отправился ко двору беглых крестьян; не доходя саженей ста, он остановил своих солдат, и один пошел к бунтовщикам; но его на двор не пустили, так что Махов принужден был остановиться среди улицы; он долго увещевал беглых, чтобы они сдались, говорил более часу, грозил тем, что в противном случае поступит с ними, как с нарушителями законов, - но те никакой склонности к послушанию не оказали, а кричали страшно, "зверским образом". Тогда Махов велел приступить команде и читать копию с сенатского указа; крестьяне выслушали и крикнули, что указ воровской, что сенат своровал указ и дал Гончарову за великие деньги, и команду генерал дал за деньги же, взявши с Гончарова 2000 рублей, да и он, капитан, взял до 100 рублей, если не больше; и приступали они, крестьяне, к забору с ружьями, рогатинами и бердышами и кричали, что если команда станет их брать и хоть одного человека тронет или забор ломать велит, то они всех перестреляют, а если силы их не станет, то они сами себя перережут, а живыми в руки не дадутся.
      Махов, для устрашения беглых, велел у соседских посадских обывателей разломать заборы; но хозяева домов разбирать заборов не дали и так-же свирепо, как и беглые, кричали на Махова и на его команду, что если хотя за одну заборину тронутся или по их огородам пойдут, то всех побьют до смерти. Опасаясь, как-бы в самом деле не побили их самих, Махов разбирать заборов не велел.
      Беглых на дворе было человек 50, да позади двора, на огороде, посадских с дубьем и кольями - человек до 300, а прочие, стоя на улицах и на крышах домов своих, также кричали, угрожая бить команду. Махов, видя, что посадские действуют сообща с беглыми, отступил со своею командою, расставив караул по концам улицы. Нужно было еще поставить караул на дворе Коростина, где находился колодезь, из которого беглые брали воду; но Коростин и посадский Мамонов с товарищами кричали, что, кто взойдет на двор Коростина, тот будетъ убит. 800 человек посадских не дали поставить караула и сзади двора, говоря, что пришли не команде помогать, а охранять свои огороды.
      Махов доносил, что находится со своею командою в опасном положении и ежеминутно ожидает нападения, - что крестьян можно взять целою ротою и то, если посадские не будут вступаться. В то же время Гончаров подал жалобу в сенат на послабление брянской воеводской канцелярии; будто бы она выпустила двоих его беглых крестьян, которые бежали за границу, жаловался, что брянский магистрат и жители Брянска держать у себя его беглых крестьян и не отдают ему. Сенат велел военной коллегии послать в Брянск штаб-офицера, и если крестьяне не сдадутся, то поступить с ними, как со злодеями.
      Военная коллегия выслала новую команду под начальством подполковника Ангеляра. Но и его команде крестьяне добровольно не сдались; надобно было брать их приступом, при чем были слегка ранены один поручик и один драгун, двое драгун ушиблены были каменьями, а у одного унтер-офицера кафтан был прострелен пулею. Из крестьян один был убит наповал, другой умер от раны, шестеро легко ранены; всего было взято 27 человек, из которых после умерло и бежало пять человек.
      Захваченные крестьяне были отправлены в Москву, где их подвергли пытке. Пытки особенно желал Гон¬чаров: он хотел втянуть в это дело брянских купцов и заставлял крестьян показывать, что их к побегу подговаривало брянское купечество. Когда крестьяне дали такое показание, сыскной приказ потребовал в Москву брянских купцов: Никитиных, Гридиных, Кольцовых, Шапошникова, Мамонова, Коростина, Беляева, Головешкина да двух подъячих - Копотева и Андросова.
      Следствие в Брянске продолжалось. Оно тянулось три года; последним следователем был майор Старооскольского полка, Выродов. Рассмотрены были средства записавшихся в купцы; оказалось, что все они вели торг меньше, чем на 800 рублей, а если они показывали больше, так в действительности у них были чужие деньги. Все перешедшие в купечество были возвращены Гончарову; 89 человек бунтовщиков были наказаны плетью и кнутом. Так печально окончилась попытка крестьян перейти в купцы; не пришлось им воспользоваться указом 1747 года, а горя эта попытка принесла не мало. Многие были совсем разорены, многим пришлось перенести побои и истязания от Зайцева, некоторые погибли в схватке с войсками или на пытке в сыскном приказе. Купцам тоже не мало пришлось перенести за это время: четверо были наказаны плетьми, а один даже лишился жизни. Члены магистрата также пострадали: три раза они подвергались денежному штрафу и содержались под арестом.
      Когда восстание было усмирено, то возник вопрос, на кого возложить издержки по этому делу. Они были возложены; сначала на магистрат, но тот попросил освободить его от уплаты. Жалованье Рязанскому и Воронежскому полкам уплатил Гончаров, в количестве 2449 рублей и 15,5 копеек. Расход этот велено зачесть Гончарову в подати за его вотчины, погасив в том числе и недоимку на 104 души бывших купцов, если только они сданы Гончарову магистратом под расписку; но под расписку был сдан только один человек; за остальных Гончаров отказывался платить, говоря, что вновь приписывающихся брали на свои поруки брянские купцы, и они теперь обязаны заплатить недоимку.
 

Родной Брянск, милая сердцу Брянщина.

В лугах, полях, озёрах, реках-
Просторы Брянщины лесной,
Живёт душа здесь человека:
С берёзой, дубом и сосной...