Брянск. В 41-м на Берлин.
С трудом оторвавшись от взлетной полосы, в воздух поднялись пятнадцать до предела нагруженных бомбардировщиков. Набрав высоту в семь тысяч метров, они легли на боевой курс... Вначале погода благоприятствовала полету. Правда, чем дальше шли самолеты, тем гуще становилась ночь. Временами путь преграждали облака. Вдруг туманная пелена исчезла. Внизу появились мерцающие огоньки. Это Штеттин. Темноту рассек луч прожектора, второй... Помаячив вдали, они легли на землю.
За Штеттином погода испортилась. Самолеты попали в мокрое месиво. Стекла покрылись густым матовым налетом. А перед самым Берлином открылись звезды. Город освещен. К чему светомаскировка, если у русских уже нет авиации?! Налеты англичан были редкими. После сигнала тревоги жители успевали подготовиться. Когда начали рваться бомбы, огни погасли. Фашистская столица погрузилась во мрак. Ее озаряли только отсветы пожаров да мечущиеся по небу щупальца прожекторов. На Берлин советские бомбардировщики сбросили несколько десятков бомб. Вес каждой — 250 килограммов. Хорош «подарок»...
Смелость и риск, основанный на точном расчете, оправдали себя. Гитлеровцы не ожидали такой дерзости. Во время подхода советской авиации к цели они сигналили с земли, запрашивали: что за машины? Считали, что сбились с пути свои. На следующий день после бомбежки Берлина в немецких газетах появилось короткое сообщение: «Английская авиация бомбардировала Берлин. Имеются убитые и раненые. Сбито шесть английских самолетов». Британская пресса откликнулась немедленно и не менее лаконично: «Германское сообщение о бомбежке Берлина интересно и загадочно, так как 7-8 августа английская авиация над Берлином не летала».
Фашистскую столицу бомбила советская авиация. Та самая, которую геббель-совская пропаганда объявила уничтоженной. И ни один наш самолет немцы не сбили.
Седьмого несколько машин
Бомбили с воздуха Берлин.
Забрался Геббельс в свой подвал
И по привычке написал:
«Машин английских сбито шесть,
В Берлине раненые есть».
- Как? — удивились англичане, Проснувшись в утреннем тумане.
- Кажись, из наших ни один Не залетал вчера в Берлин... —
писал по этому поводу в своем сатирическом стихотворении поэт С.Я. Маршак.
Значительно позже было обнаружено в одном из архивов письмо, отправленное из Берлина на Восточный фронт. «Нам всем говорят, что нас бомбят англичане, — писала в нем своему мужу Анни Реннич. — Но нам точно известно, что в эту ночь нас бомбили русские... Берлин от разрывов бомб весь содрогнулся».
В налете на Берлин было нечто большее, чем бомбардировка важного военно-промышленного объекта. Налет стал опровержением фашистской лжи. 13 августа 1941 года вся наша страна узнала имена балтийских летчиков, пробившихся к логову врага. Пятерым из них — полковнику Е.Н. Преображенскому, капитанам В.А. Гречишникову, А.Я. Ефремову, П.И. Хохлову и нашему земляку М.Н. Плоткину было присвоено звание Героя Советского Союза.
Налеты советской авиации на Берлин продолжались. В ночь на 9 августа последовал новый. Фашистское командование принимало энергичные меры, чтобы обезопасить свою столицу. Но тщетно. «В ночь на 27 августа наши самолеты снова бомбардировали военно-промышленные объекты Берлина, Данцига, Кенигсберга и других городов восточной, северо-восточной и центральной Германии», — сообщало Совинформбюро. Всего налетов на Берлин было совершено десять. Сброшено более трехсот бомб.
Минно-торпедный бомбардировочный полк под командованием Е.Н. Преображенского, в котором служил М.Н. Плоткин, за заслуги перед Родиной первым в военно-морской авиации получил почетное наименование гвардейского.
«...Нравилось мне бывать в полку Преображенского, — вспоминал бывший член Военного совета Краснознаменного Балтийского флота вице-адмирал Н.К. Смирнов. — Люди там были как на подбор, словно богатыри, Петр Хохлов, Андрей Ефремов, Василий Гречишников, Михаил Плоткин... Что ни имя, то страничка из героической летописи нашей боевой славы».
Плоткин всегда был собранным, по-военному подтянутым. Густые брови, большие выразительные глаза, аккуратная прическа на косой пробор, резко очерченные губы. Михаил Николаевич был влюблен в свои тяжелые самолеты. «Конечно, на истребителе летать не просто, — говорил он. — Истребитель один в трех лицах: и летчик, и штурман, и стрелок. Он должен быть смелым человеком. Может быть, и романтики у истребителя больше. Но тяжелый — продуктивнее».
Майор М.Н. Плоткин погиб в первых числах марта сорок второго года при выполнении задания заминировать вход в один из крупных вражеских портов. Похоронен в Ленинграде. На родине героя в селе Ардонь, а ныне пригороде Клин-цов, на доме, стоящем на том месте, где в 1912 году родился Михаил Николаевич Плоткин, установлена мемориальная памятная доска. О подвиге отважного летчика напоминают материалы в местном и областном краеведческих музеях.
Я. Соколов
