Первая мировая — страш­ная катастрофа начала 20-го века — разрушила четыре им­перии, унесла 10 миллионов жизней и изменила судьбы на­родов Европы. В России ее на­зывали второй Отечественной. Великой. А потом о Первой ми­ровой... забыли. Грозные со­бытия революции и Граждан­ской войны заслонили битвы и героев 1914-1918 годов. Сами бывшие солдаты стара­лись не вспоминать о службе в Российской императорской армии. Поэтому во многих се­мьях не знают, в каких частях и где воевали их деды и пра­деды. Эти факты своих био­графий они скрывали даже от близких. Теперь энтузиа­сты по крупицам разыскивают в архивах сведения о героях, восстанавливают детали бо­евого пути частей, ушедших летом 1914 года из Брянска на фронт.

Это 143-й Дорогобужский и 144-й Каширский полки, укомплектованные уроженца­ми Брянщины. Фото 1914 года, запечатлевшее молебен у депо Сельцовской пожарной дружи­ны перед отправкой на войну, продемонстрировала на заседа­нии клуба «Краевед» историк- архивист Зинаида Петровна Коваленко. Она же рассказала о трагедии, разыгравшейся на Мазурских озерах. О наступле­нии русских войск в Восточной Пруссии в августе 1914 года, на­чавшемся довольно успешно и закончившемся катастрофой, написано немало. Но немно­гие знают, что 143-й и 144-й пехотные полки разделили тра­гическую участь 2-й армии под командованием Александра Ва­сильевича Самсонова, в кото- * рую они входили в составе 36-й пехотной дивизии 13-го корпуса.

Операцию наше командо­вание начало скоропалительно, не успев должным образом  подготовиться и провести раз­ведку. Торопили французы, за­брасывавшие Петербург депеша­ми — на западном фронте их сильно теснили немцы. Что­бы ослабить это давление, две русские армии (2-я Самсонова и 1-я Ренненкампфа) нанесли удар по противнику. Роковой стала несогласованность в дей­ствиях двух командующих. Сам­сонов погнался, казалось бы, за деморализованным противни­ком, а Ренненкампф встал на дневку (как с горечью шутят историки — «попить кофейку»). Между армиями образовалась брешь в 125 километров, чем не преминули воспользовать­ся немцы, перебросившие с за­падного фронта новые корпуса и дивизии. Русским маневриро­вать мешали Мазурские озера (болота). Тылы отстали. Развед­ки и телефонной связи не было.

Конные эстафеты доставляли депеши с опозданиями. 28 авгу­ста Клюев, командир 13-го кор­пуса, в котором сражались два брянских полка, войдя в Аллен- штейн, обнаружил у себя в тылу немцев. Оставив один батальон 143-го Дорогобужского полка в городке, он приказал ком­полка Владимиру Васильевичу Кабанову (Кобанову) прикры­вать отход основных сил. Без артиллерии и с ограниченным запасом патронов. Кабанов за­нял позицию между двумя озе­рами и целый день упорно отби­вал атаки германской дивизии. Русские солдаты трижды хо­дили в штыковые контратаки. Кабанов погиб. Батальоны ис­текали кровью. Остатки полка ушли только ночью, забрав тело командира. По дороге на фронт Владимир Васильевич написал письмо домашним в Брянск, в котором выражал уверен­ность в скором окончании вой­ны и нашей победе. Надежды его не оправдались. Да, война для него закончилась действи­тельно быстро — через 10 дней после начала наступления. Но не о такой развязке боевых дей­ствий мечтал полковник!

29 августа пришел черед уми­рать 144-му Каширскому пол­ку под командованием Бориса Всеволодовича Каховского — боевого офицера, награжден­ного в Русско-японскую войну золотым оружием за храбрость. Как всегда, не хватало боеприпасов и орудий. Против русских пушек было 86 не­мецких. Полк дрался 14 часов в полном окружении. Кахов­ский пал в рукопашной схват­ке у знамени. И долгое время в официальных бумагах числил­ся без вести пропавшим.

О подвиге русских солдат, на­веки оставшихся в Восточной Пруссии, потом сложили пес­ню. В ней есть такие слова:

Ты ушла в Мазурские болота,

Защищая Франции престиж,

Русская гвардейская пехота,

Понаслышке знавшая Париж...

Они действительно воевали по-гвардейски — усталые пе­хотные полки. Немцы не вери­ли, что против них сражаются обычные, а не элитные части! Александр Чудаков в «Народной газете» опубликовал свидетель­ство обер-лейтенанта Хельмута Вельтке о том, как прорывал­ся к своим Каширский полк: «Это было ужасно! Когда рус­ские пошли на прорыв, наши тяжелые батареи открыли пере­крестный огонь. Казалось, что русские повисли в воздухе, но они продолжали двигаться впе­ред. Вернее сказать — плыли по небу».

Каширцы пробились. Пору­чик Соколов вынес на себе под гимнастеркой полковое знамя. Разве можно не гордиться му­жеством наших людей?!

Среди тех, кто попал в кру­говерть войны, был и Вячеслав Алексеевич Доброславин — сын основоположника отечествен­ной гигиены, уроженца Дять- кова Алексея Петровича До- брославина. Если память о Доброславине-старшем хра­нится очень бережно, то четве­ро его сыновей остаются в тени. Между тем люди эти интерес­ные, тоже честно послужившие Отечеству. По словам дятьковского краеведа Владимира Иту- нина, ставшего биографом рода Доброславиных, Вячеслав Алек­сеевич пошел по стопам отца, окончив Военно-медицинскую академию. Он унаследовал так­же лучшие человеческие каче­ства своего родителя. Был де­ятельным, целеустремленным, принципиальным. И очень от­ветственно относился к своему врачебному долгу. В июле 1914 года его назначили главврачом 304-го полевого госпиталя. Как и все российское общество, он был охвачен патриотическим подъемом, желанием посто­ять за Россию-матушку. Но на фронте изменил свои взгляды на войну.

Победное наступление в Вос­точной Пруссии закончилось поспешным отступлением и ги­белью большей части армии Самсонова. 304-й госпиталь был переполнен ранеными. До­брославин признавался, что ис­пытывал муки от невозможно­сти цомочь сотням умирающих, охваченных страшной жаждой жизни, от пребывания сре­ди моря душевных и телесных страданий. Однажды о госпита­ле штабисты в суматохе отсту­пления забыли.

«И при этих условиях я дол­жен был быть внешне споко­ен, так как, если я не был бы таким, неизвестно, что было бы с другими, — процитиро­вал итунин строчки из письма Вячеслава Алексеевича к жене, сохраненные его дочерью Оль­гой.— В одну из таких минут мне пришлось резко оборвать одного ординатора, заявивше­го, что, кажется, настал момент приказания: «Братцы, дери, кто куда может». Я постарел ду­шой и познал особенно ясно всю тщету земных благ, нахо­дясь в течение года так близко от смерти. Я устал, я перетянул свою нервную систему и чув­ствую, Что долго не выдержу». Предчувствие его не обмануло. В августе 1916 года Доброславин попал под газовую атаку немцев и через несколько дней умер.

Война с ее кровавыми ужаса­ми стала испытанием на проч­ность и человечность для мно­гих. О потрясениях, ждавших солдат на передовой и выжи­гавших им душу, очень ярко и предельно правдиво рассказал Анри Барбюс в романе «Огонь». Мой дед Павел Матвеевич Ан­тонов, дослужившийся на Пер­вой мировой до унтер-офицера, стал в окопах атеистом, разуве­рившись в милосердии Божьем.

Помощь окопникам, страдав­шим неврозами или раненным в голову, оказывал еще один наш земляк — уроженец Сев- ска Яков Афанасьевич Анфилов. Доктор медицины, он открыл в Харькове специализирован­ный госпиталь, который содер­жал за свой счет. Известный психиатр и невропатолог похо­ронен в Дидубийском пантеоне рядом с грузинскими писателя­ми, артистами, учеными.

Для вспоможения раненым открывали госпитали и лазаре­ты и в центральных губерниях России. Об одном из них, рабо­тавшем в Почепе, рассказал кра­евед Андрей Сазоненко. К сло­ву, в 1913 году в Почепе было всего два врача. Штат пришлось увеличить, когда в город хлыну­ли беженцы. Приток населения вызвал вспышку холеры. В уез­де было зарегистрировано 744 заболевших. Для борьбы с зара­зой создали противохолерный отряд, в котором состоял брат композитора Матвея Блантера Леонид. Сазоненко продемон­стрировал наградное кольцо се­стры милосердия, которым от­мечались эти смелые женщины, ставшие для раненых ангелами- хранителями.

Далеко увела война от род­ного дома многих наших земля­ков. В русском экспедиционном корпусе во Франции сражались братья Бобровы из Казацкой слободы. Информацию о них разыскал краевед Владимир Крашенинников.

Имена участников Первой мировой не должны быть пре­даны забвению! Но на Брянщи- не не спешат воздать им долж­ное. А вот в маленьком городке Ди, что в южных Альпах, геро­ям и жертвам войны установле­но четыре памятника! Учитель истории из Дубровки Татьяна Жукова, побывавшая здесь на конференции с материалами о русских участниках фран­цузского сопротивления, пора­зилась бережному отношению тамошних жителей к своей истории. Ежегодно 11 ноября здесь проводятся мемориаль­ные мероприятия, приурочен­ные к окончанию Первой ми­ровой. Цветы и венки ложатся к подножию обелиска погиб­шим землякам, к стенам собо­ра Нотр-Дам, где установлены мемориальные доски с именами участников войны, к памятни­ку умершим от ран в здешнем госпитале. А над городом парит в облаках крест, установленный на горе Жюстины в 1918 году,- сразу после поражения Герма­нии.

— У нас в принципе ничего подобного нет,— посетовала Та­тьяна Григорьевна.

Да, пришла пора восстано­вить историческую справед­ливость. Участники заседания решили обратиться к брянским властям с просьбой увекове­чить память наших земляков, воевавших в Первой мировой, назвав их именами новые ули­цы, а также установить памят­ный знак в сквере у школы № 9. В этом месте с 1809 года нахо­дилось военное братское клад­бище. Здесь до сих пор покоят­ся останки солдат и умерших от холеры рекрутов.

Известный блогер и большой любитель истории Андрей Кукатов, с недавних пор являю­щийся членом городской комис­сии по топонимике, пообещал довести до руководителей Брян­ска все предложения краеведов. В городе немало улиц, назван­ных в честь секретарей обкома, начальников КГБ, но нет ни од­ной, носившей бы имя героев войны 1914-1918 годов. Солдаты и командиры Первой мировой эту честь заслужили!

В. Итунин и старший научный сотрудник областного краеведческого музея С. Никулина.

Ирина МАРЧЕНКОВА.

Фото Александра ШКРОБА.