Брянский край. 1097 г. Административно-территориальное деление Брянщины
После Любечского княжеского съезда в 1097 году от Черниговского княжества обособилось Новгород-Северское. Во второй половине XI -первой половине XII веков были созданы следующие территориальные податные единицы - волости: в Чернигово-Северской земле «Сновская тысяча» (входила территория, прилегающая к бассейну реки Снов), «По-десенье» (с летописными центрами Вщиж, Дебрянск [Брянск], Воро-биин), «Лесная земля» (с центром в Корачеве), а также «Стародубская» (Стародубское ополье) и, по-видимому, «Кветуньская» (земли, включавшие ополья вокруг будущего Трубчевска и часть Варо-Судостьского ополья в нижнем течении реки Судость и Ропеская по реке Ирпе) волости.
Фасад каменной церкви Спасо-Чолнского монастыря. Чертеж сделан в 1830 году
На территории Брянской части Смоленской земли возникли податные волости Пацынь, Заруб (сёла Пацынь и Осовик Рогнединского района), Изяславль (село Сеславль Дубровского района) и Зарой (село Рюхово Унечского района). В середине - второй половине XII века на территории края появляются удельные княжества: Вщижское, Стародубское, Трубеч-ское (Трубчевское) и Дебрянское (Брянское). Возможно, что накануне монголо-татарского нашествия было образовано и Корачевское удельное княжество.
Смоленский князь Ростислав Мстиславич
В домонгольский период в летописных и других письменных источниках упоминаются следующие населенные пункты:
1) Черниговское княжество: Стародуб (сегодня районный центр), Ропеск (село Ст. Ропск Климовского района), Синин (село Синин Стародубского района), Вщиж (деревня Вщиж Жуковского района), Ормина (село Вормино Мглинского района), Рогов (село Рогов Почепского района).
- Новгород-Северское княжество: Трубеч (Трубчевск, райцентр), Радощ (Погар, райцентр), Корачев (райцентр), Дебрянск (областной центр), Севьско (Севск, райцентр), Облов (поселок Любохна Дятьковско-го района), Воробиин (село Кистер Погарского района) и Росусь (село Рассуха Унечского района).
-
Смоленское княжество: Пацынь (село в Рогнединском районе), Заруб (село Осовик в Рогнединском районе), Изяславль (село Сеславль Дубровского района) и Зарой (село Рюхово Унечского района).
Судя по данным письменных источников и материалам археологии, настоящими городами среди них были лишь Стародуб (с XI века), Вщиж (вторая половина X века), Дьбрянск (с конца X века), Трубеч (со второй половины XII века), Воробиин (XII век) и, вероятно, Корачев (с конца XII века). Все они входили в состав Чернигово-Северской земли.
Остальные летописные пункты являлись поселениями городского и сельского типа: административными центрами волостей (Пацынь, Ро-песк); крепостями на границах княжеств (Синин, Росусь, Радощ, Зарой); и. в основном, владельческими поселениями-селами-замками, которые принадлежали князьям и членам их семей (Заруб, Рогов, Облов, Севьско, Корачев до конца XII в.). Все они имели укрепления, различные по своей мощности.
Археологические данные свидетельствуют, что в домонгольский период возникли укрепленные поселения Мглин, Дроков (Старый Дроков Суражского р-на), Радогощ (село Комаричского р-на), Рябцево (Старо-дубского р-на), Лопошь (Выгоничского р-на), Старопочепье и Волжино (Красная Слободка) в Почепском районе. Не исключено, что к этому же времени относится и возникновение Красной (Поповой) горы, но археологических исследований на ее территории пока не проводилось.
Основная часть населения края проживала в неукрепленных сельских поселениях-общинах, которых только в Подесенье обнаружено свыше ста.Города Брянского края подразделялись на две группы - государственные (Стародуб, Вщиж, Трубеч, Дебрянск, Воробиин) и частновладельческие (Корачев). Последний исполнял, в основном, функцию резиденции, склада продовольствия, сырья и других материальных ценностей, был центром ремесел, ориентированных на владельца, его семью и ближайшее окружение. Частновладельческие города также являлись местами временной концентрации военнопленных и приобретенного иными способами зависимого населения. Они были религиозными и культурными центрами небольшой округиГосударственные (принадлежавшие государству, а в период политической раздробленности конкретной земле, например, Чернигово-Северской) возникали на первых порах на торговых путях, где для торговли требовалось и ремесло. Они, в первую очередь, были административными центрами и местами сбора дани для лично свободного окрестного населения, важными центрами торговли и рыночного (здесь все виды товарных ремесел) ремесла, военно-оборонительными пунктами. Особняком среди поселений региона являлась Кветунь. Она возникла в X веке как северо-западный племенной центр (столица одного из племен) севе-рянского племенного союза восточных славян. После строительства Трубеча, столицы нового удельного княжества Всеволода Святославича («Буй-Тура»), большинство населения Кветуни покинуло его и переселилось в Трубеч.
На посаде Кветуни был, по всей видимости, на месте языческого святилища построен Спасо-Чолнский монастырь, ставший опорным пунктом христианизации еще довольно многочисленных местных язычников.
Смоленская территория Брянской земли из-за обособления Смоленского княжества и постепенного его экономического и политического усиления, особенно в правление князя Ростислава Мстиславича, также обзавелась укрепленными центрами: Поцынь и Изяс-лавль, владельческое село-замок Заруб (Осовик), принадлежавший сестре князя Ростислава Рогнеде, и, по всей видимости, пограничная крепость Зарой.
Следует также отметить, что пограничная смоленская территория была занята сплошными и густыми лесами (будущими Клетнянскими и Соколиным бором) с редкими радимичскими населенными пунктами и весьма малым количеством населения.
Подводя итоги, следует отметить, что укрепленные поселения сыграли большую роль в развитии Брянской земли в домонгольский период ее истории. Особенно значима в этом процессе роль городов. Богатые города региона с белокаменными храмами, княжескими теремами, боярскими палатами, домами торгового и ремесленного люда, многочисленными хозяйственными и производственными постройками, растущим населением, постоянно увеличивающимся объемом ремесленного производства и торговли, динамично развивались. Да и другие укрепленные центры переживали период своего расцвета. Это благополучие было прервано страшным ураганом монголо-татарского нашествия на Русь.
-
*****************************
-
Изменениях административнотерриториального деления Брянского края
Административно-территориальное устройство Брянского края, как и всей Рос-
сии, прошло сложный путь больших изменений и преобразований.
Территория современной Брянской области начала осваиваться человеком нем-
ногим более 120 тыс. лет назад. Люди современного вида появились здесь около 30 тыс.
лет назад. В I тыс. до н.э. и первых веках н.э. основным населением Брянщины были
балты, с VI-VIII вв. – славяне (на западе и в центре – радимичи, на юго-востоке – севе-
ряне, на крайнем севере – кривичи, на северо-западе – вятичи)1. Из древнерусских го-
родов Брянской области первым в летописях упомянут Стародуб (1079 г.)2. Брянск,
впервые упомянут (1147 г.) в Ипатьевской летописи как Добряньск (Дьбряньск), в Вос-
кресенской летописи как Дебряньск, но по археологическим данным его возникновение
относят к 80-м годам X в.3
До конца XVII в. система АТД России складывалась во многом стихийно, госу-
дарство подразделялось на административно-территориальные единицы разного прои-
схождения, обладающие разными статусами — княжеские земли, уделы, приказы, раз-
ряды, чети, станы, уезды4.
Процесс включения племенных территорий радимичей, северян, кривичей, вя-
тичей в Древнерусское государство завершился при Владимире Святом (980-1015)5. В
XI-XII вв. территория современной Брянской области располагалась на границе трех
крупных княжеств – Смоленского, Черниговского, Новгород-Северского6. Известными
княжескими центрами в XI-XIII вв. были Стародуб, Трубчевск, Вщиж, Брянск, Карачев,
древнейшими поселениями, известными по летописи с XII века - Вормино, Синин, Ра-
догощ, Ропск, Воробейна, Росуха7.
В 1238-1239 гг. Брянский край попал под власть Золотой Орды, а во 2-й пол. XIV
в. (около 1356 г.) – Великого княжества Литовского8. После русско-литовской войны
1500-1503 гг. по Московскому перемирию 1503 г. Брянщина вошла в состав Московс-
кого государства (гг. Брянск, Карачев, Стародуб, Трубчевск, Мглин и др.)9 и играла ва-
жную роль в отражении нападений польско-литовских войск и крымских татар. В XVII
в. обессиленное «смутным временем» Московское государство должно было пойти на
ряд уступок польско-литовскому государству. 1 декабря 1618 г. по Деулинскому пере-
мирию такие города брянско-северской земли как Стародуб, Почеп, Трубчевск отошли
к Речи Посполитой. Брянск, Карачев, Севск и прилегавшие к ним территории остались
за Россией
В 1635 г. Чернигово-Северское княжество было преобразовано в воеводство, де-
лившееся на поветы. Одним из крупнейших городов этого воеводства был город
Брянск. Стародубский округ, преобразованный в староство, был причислен к Смоленс-
кому воеводству1.
В 60-е гг. XVII в. был организован крупный военно-административной округ –
Севский разряд, в который вошли Брянск, Карачев, Орел, Трубчевск2. Рядом с Севским
разрядом находились на южной границе – Белгородский разряд, на западной –
Смоленский3. Несмотря на то, что Малороссия вошла в состав русского государства в
январе 1654 г.4, Северские земли вернулись в состав России лишь по Андруссовскому
перемирию 1667 г. после длительной войны с Польшей. После изгнания поляков с ис-
конно русских земель на Левобережной Украине было создано полковое администра-
тивное устройство. Всего полков было 20, из них на территории современной Брянщи-
ны находился Стародубский полк, делившийся на Стародубскую, Погарскую, Почепс-
кую, Мглинскую, Дроковскую, Бобовицкую, Поповогорскую, Топальскую, Ропскую,
Шепаковскую, Новгородсеверскую сотни5.
В 1708 г. согласно Указу Петра I от 18 декабря территория Российского государ-
ства была разделена на 8 огромных губерний. По этому Указу вся территория совре-
менной Брянской области вошла в состав Киевской губернии (гг. Брянск, Карачев,
Севск, Трубчевск, Стародуб, Мглин)6.
В соответствии с Указом Петра I от 29 мая 1719 г. Российская империя была ра-
зделена на 10 губерний, делившихся на провинции. Киевская губерния состояла из че-
тырёх провинции: Киевской (в нее входили юго-западные земли современной Брянщи-
ны), Белгородской, Орловской, Севской. В последнюю входили Севск, Брянск, Труб-
чевск, Карачев7.
В 1727 г. Белгородская провинция становится губернией. В её состав вошла Сев-
ская провинция с Брянским, Карачевским, Севским и Трубчевским уездами. Губерния
просуществовала до 1778 г8.
К 1764 г. Малороссия разделилась на 20 поветов. На земле Стародубского полка
были образованы 2 повета: Стародубский и Погарский, в состав которых вошли города
Стародуб, Погар, Мглин, а с 1780-х Сураж, Новое Место9.
Начало царствования Екатерины I ознаменовалось некоторыми изменениями
АТД, связанными, в основном, с созданием административных органов на вновь присо-
единенных к империи землях. К моменту начала новой реформы АТД территория им-
перии делилась на 23 губернии, 65 провинций и 276 уездов10. Екатерининская реформа,
начавшаяся 7 ноября 1775 г. с подписания ею Указа «Учреждения для управления гу-
берний Всероссийской империи», ознаменовала собой гораздо более существенное ра-
зукрупнение единиц АТД, нежели все предыдущие реформы. В ходе этой реформы чи-
1 Лазаревский А.М. Описание старой Малороссии ... С.
сло губерний увеличилось вдвое, провинции были упразднены, а единицей АТД второ-
го уровня стали уезды1.
Указами Екатерины II от 24 августа и 26 октября 1776 г. было учреждено Калу-
жское наместничество, куда отошла часть территории Брянского уезда Белгородской
губернии2.
В сентябре 1778 г. было учреждено Орловское наместничество в составе 13 уез-
дов: Орловского, Карачевского, Брянского, Трубчевского, Севского, Кромского, Болхо-
вского, Мценского, Ливенского, Елецкого, Архангельского, Луганского и Дешкинско-
го. Первые 8 уездов ранее входили в состав Орловской и Севской провинций3.
Западные территории Брянщины в конце XVIII в. вошли в состав Новгород-
Северского наместничества, образованного в 1781 г.4, которое делилось уже не на пол-
ки и сотни, а на уезды, именовавшиеся поветами5.
12 декабря 1796 г. Павлом I была проведена административная реформа, направ-
ленная на преобразование наместничеств в губернии. Были образованы Орловская и Ма-
лороссийская губернии. Брянский, Караческий, Севский, Трубчевский уезды вошли в Ор-
ловскую губернию6, Суражский, Мглинский, Стародубский, Погарский поветы, как и
другие территории Новгород-Северского наместничества - в состав Малороссийской гу-
бернии7.
В феврале 1802 г. Малороссийская губерния была разделена на Полтавскую и
Черниговскую губернии, в последнюю вошли Суражский, Мглинский, Стародубский,
Погарский, Новоместский поветы8.
Согласно «Общему положению о крестьянах, вышедших из крепостной зависи-
мости» от 19 февраля 1861 г. уезды были разделены на сельские волости, как низшие
административно-территориальные единицы9.
В предреволюционные годы изменений в АТД России произошло немного.
В 1917 г. на основной территории страны начался процесс деления старых губе-
рний. На основании декрета Совнаркома от 27 января 1918 г. «Об изменении границ
губернских, уездных и пр.» 11 июля 1919 г. создана Гомельская губерния, куда вошли
Мглинский с Почепским районом, Новозыбковский, Стародубский и Суражский уез-
ды10. 1 апреля 1920 г. из западных уездов Орловской губернии образована Брянская гу-
берния11, просуществовавшая до 1929 г.
Постановлением ВЦИК от 14 января 1929 г. «Об образовании на территории
РСФСР административно-территориальных объединений краевого и областного значе-
ния» сформирована Западная область с центром в г. Смоленске «в составе основного
массива, нижеследующих административно-территориальных единиц: Смоленской,
Брянской и Калужской губерний»12.
В 1937 году Западная область была разделена, и территория нынешней Брянщи-
ны вошла в состав Орловской области
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 июля 1944 г. «для быстрого
восстановления разрушенного народного хозяйства, приближения областного аппарата
к населению районов, улучшения обслуживания трудящихся и максимального оказания
помощи местным органам власти в хозяйственном и культурном строительстве» из те-
рритории Орловской области была выделена Брянская область в составе 28 районов:
Брасовского, Брянского, Выгоничского, Гордеевского, Дубровского, Дятьковского,
Жирятинского, Жуковского, Злынковского, Карачевского, Клетнянского, Климовского,
Клинцовского, Комаричского, Красногорского, Мглинского, Навлинского, Новозыбко-
вского, Погарского, Понуровского, Почепского, Рогнединского, Севского, Стародубс-
кого, Суземского, Суражского, Трубчевского, Унечского. На её территории находились
3 города областного подчинения (Брянск, Бежица, Клинцы), 11 городов районного под-
чинения, 17 рабочих поселков и свыше 4 тыс. населенных пунктов1.
За свою историю Брянская область не раз подвергалась административно-
территориальным изменениям. Большие политические, социальные, экономические по-
трясения выпали на долю 90-х годов: распад Советского Союза, провозглашение суве-
ренитета России, экономическая реформа.
-
*****************
-
Система организации власти и управления Гомельской губернии (Брянского края) в 1919–1921 гг.
-
Научное исследование различных аспектов истории Гомельской губернии (геополити-
ческих, военно-стратегических, экономических, политических, межнациональных и конфес-
сиональных) активизировалось с 1990-х гг., при этом основной вклад внесли и продолжают
вносить гомельские историки – преподаватели исторического факультета ГГУ Г.Г. Лазько,
В.П. Пичуков, А.Д. Лебедев, В.М. Лебедева, М.И. Старовойтов, А.И. Зеленкова, и др.
Вместе с тем, на взгляд автора, недостаточно внимания обращается на процесс форми-
рования и функционирования органов власти и управления новой губернии, характер отно-
шений между различными властными структурами по горизонтали и вертикали, в том числе
роль органов большевистской партии во властной местной иерархии.
Проведенный автором анализ архивных материалов по истории Гомельской губернии
1919–1921 гг. показывает, что сложившееся в историографии представление о существовании
в период гражданской войны и иностранной интервенции строго централизованной системы
построения всей системы власти в Советской России требует значительной корректировки.
В этот период централизованная система с характерной для нее строгой иерархией
властных статусов еще только формировалась и весьма непросто. Шел поиск таких форм орга-
низации власти, которые наиболее эффективно могли бы способствовать реализации текущих
и стратегических задач советской власти. Для этого периода на местном уровне было харак-
терно одновременное существование различных одноуровневых властных и управленческих
органов (губисполкома, губревкома, Военного Совета гомельского укрепрайона), отношения
между руководителями которых чаще всего строились на стремлении к доминированию, а не к
сотрудничеству и компромиссам, к чему новые руководители на всех уровнях были не только
не готовы, но и не были на них способны (за редким исключением). Все они были членами
большевистской партии, построенной по принципу строгой вертикальной иерархии и чуждой
самой идее компромисса, который рассматривался как проявление «мелкобуржуазной стихии»
и слабости. Им был присущ инверсионный тип мышления, выражавшийся в абсолютизации
дуальной оппозиции, четко разграничивающей все многообразие мира и социальных отноше-
ний на два прямо противоположных полюса, один из которых приобретал однозначно-
положительное значение, другой – столь же однозначно-негативное. Этот тип мышления и по-
веденческий стереотип новой генерации руководителей, а не только потребности военного
времени, настоятельно требовал создания системы строгого вертикального соподчинения, что
принято называть административно-командной системой.
Уже в процессе образования Гомельской губернии возникли серьезные противоречия
между руководством могилевскими губернскими и гомельскими уездно-городскими властями:
обе стороны стремились играть главные роли в руководстве новой губернии (прежде всего
Известия Гомельского государственного университета
имени Ф. Скорины, № 4 (91), 2015
речь шла о губисполкоме и его отделах, так как органы партийной власти в то время еще не заняли привычное для них впоследствии положение надгосударственных). Гомельские руко-водители, по инициативе которых и создавалась губерния, считали, что они и должны воз-главить ее, превратив уездно-городской исполком и его отделы соответственно в губиспол-ком и губотделы новой губернии. В свою очередь могилевские руководители ориентирова-лись на состав могилевского губисполкома и его отделов как основу губернских органов власти и управления создаваемой Гомельской губернии, при этом указывая (как обязатель-ный предварительный шаг к успешному их формированию) на необходимость преодоления «ненормальных личных отношений гомельских товарищей с нами» [1, с. 16, 32].
Первое время руководство Советской России в противоборстве «могилевской» и «го-мельской» групп дистанцировалось от явной поддержки одной из них. Представляется, что поворот в сторону поддержки «могилевской группы» в Москве главным образом был ре-зультатом ликвидации «стрекопытовского мятежа», проходившего в Гомеле с 24 по 29 марта 1919 г. И наоборот, позиции «гомельской группы» значительно ослабли. Во-первых, в ходе «стрекопытовского мятежа» она потеряла ряд своих членов: были убиты председатель го-мельского ревкома С.С. Комиссаров, члены ревкома Н.С. Билецкий и И.И. Ланге (председа-тель уездной ЧК), комиссар горотдела юстиции Б.Я. Ауэрбах и др. Во-вторых, допустившие мятеж партийно-советские органы (вне зависимости от их реальной вины в этом) уже не вы-зывали прежнего доверия в центре.
После подавления «стрекопытовского мятежа» отношения между Могилевом и Гоме-лем вышли на критическую точку. Могилевское руководство решило использовать эти собы-тия в целях закрепления своего доминирования в руководящих структурах будущей губер-нии. Могилевским губкомом 30 марта 1919 г. принял решение направить в гомельский рев-ком трех своих представителей и считать их «основным ядром Гомельского Ревкома» с зада-чей «никакого сепаратизма там не допускать» [2, л. 24].
17 апреля 1919 г. могилевский губисполком и губком РКП(б), опасаясь повторения вос-стания в Гомеле в связи с проблемами в обеспечении продовольствием проезжавших через Гомель воинских частей, на совместном заседании признали «необходимым срочно перене-сти Губцентры в Гомель», выделив для организации «нового губцентра тринадцать человек» из могилевских представителей [2, л. 45–45 об.]. 20 апреля 1919 г. (к этому времени президи-ум могилевского губисполкома уже находился в Гомеле как руководящий орган советской власти губернии) на объединенном заседании губкома РКП(б) и представителей исполкомов Могилевской губернии, Гомельского уезда и северных уездов Черниговской губернии был сделан очередной шаг по укреплению позиций «могилевской группы»: был утвержден пер-сональный состав руководителей губернских отделов, практически все из которых возглави-ли могилевские представители (в том числе и предполагавшиеся «сформировать из гомель-ских местных кадров» губЧК и губСНХ) [2, л. 47].
27 мая 1919 г. на заседании пленума гомельского губкома РКП(б) с представителями уездных партийных комитетов Гомельской губернии рассматривался список кандидатов в гомельский губисполком. В результате голосования, проводившегося персонально по каждой кандидатуре, больше всех голосов получили могилевские представители: из 28 голосов 24 получил А.М. Ханов, И.З. Сурта – 19, И.Б. Геронимус, А.А. Цибарт и Ф.А. Леонюк – по 18. Председатель гомельского угорисполкома Д.С. Гуло получил 14 голосов, а председатель По-лесского комитета РКП(б) М.М. Хатаевич – только 7 и с трудом прошел в состав членов гу-бисполкома [2, л. 74–74 об.]. В избранный 30 мая 1919 г. президиум губисполкома вошли только представители «могилевской группы» во главе с А.М. Хановым [2, л. 78]. Таким об-разом, два наиболее влиятельных и авторитетных представителя «гомельской группы» М.М. Хатаевич и Д.С. Гуло (главные инициаторы создания Гомельской губернии) оказались в новом губернском руководстве на вторых ролях.
Д.С. Гуло фактически от дальнейшей борьбы с «могилевской группой» устранился. М.М. Хатаевич еще определенное время пытался влиять на позицию губернского руковод-ства, но безрезультатно и в конце июня – начале июля 1919 г. по направлению ЦК РКП(б) уехал из Гомеля в Самару (в 1921 г. вернулся на должность секретаря гомельского губкома РКП(б) [2, л. 90].
Анализ архивных документов не показывает наличия каких-либо внятных разногласий между двумя группами (несмотря на заявление М.М. Хатаевича о «сильных разногласиях и коренных расхождениях») по экономическим и политическим вопросам советской политики, методам и средствам осуществления линии по советизации губернии и реализации указаний московского центра, а также по отношению к проблеме вхождения в состав ССРБ. Представ-ляется, что главным в этом противостоянии были личные амбиции могилевских и гомельских партийно-советских руководителей. Большинство из них были людьми молодыми (в среднем от 25 до 30 лет), не имевшими ни достаточного политического опыта, ни знаний, умений и навыков управленческой работы, но получившими в результате революции руководящие по-сты в системе новой власти и не желавшие их терять, при этом, вероятнее всего, уверенные, что именно они смогут эффективнее реализовать коммунистические идеи, о которых у них существовали достаточно смутные теоретические представления (подавляющая их часть стали членами большевистской партии после февральской революции – «ветеранами» партии из первых лиц губернии можно считать только А.М. Ханова и М.М. Хатаевича с партийным ста-жем соответственно 12 и 5 лет). Борьба между этими двумя группами, не способными к разум-ным компромиссам во имя общего дела, в сложной военно-политической и экономической си-туации начала 1919 г. лишь усугубляла существовавшие в губернии проблемы.
Дальнейшие события показали, что это не был исключительный случай: противоречия и внутри гомельского руководства, и конфликтные ситуации с военными и центральными властями возникали не единожды. Отношения в Гомельской губернии (как и всей советской России) между различными властными структурами на местах в период военного времени не были строго регламентированы и степень их взаимодействия определялась в значительной (а иногда и в решающей) мере личными качествами их руководителей, наличием (или отсут-ствием) между ними взаимопонимания.
1919–1921 гг. было временем усиления роли партийных органов в системе власти и управления и превращения их в высшую структуру этой системы. Имеющиеся в распоряже-нии автора архивные документы дают основание утверждать, что в 1919 г. в Гомельской гу-бернии этот процесс в видимой форме еще не проявлялся, а реальные рычаги влияния сосре-доточивались в руках губисполкома и его председателя. В отношениях между губкомом и губисполкомом видимых конфликтов не было. Такое бесконфликтное существование было следствием прежде всего наличие сплоченности внутри «могилевской группы», пришедшей к власти в губернии в результате острой борьбы с «гомельской группой», а не наличием формализованной, не зависящей от личных качеств руководителей, системы отношений пар-тийных и советских органов власти. Лидеры этой группы А.М. Ханов и И.З. Сурта весь 1919 г. менялись должностями председателя губисполкома (губревкома) и губкома, хорошо друг друга знали, понимали и доверяли друг другу, могли (что было скорее редким исключе-нием, чем правилом) принимать согласованные решения.
Но как только в руководстве губернии появлялись новые люди, которые в эту систему взаимоотношений не вписывались, то возникали серьезные конфликты. Так, в сентябре 1919 г. был создан гомельский укрепрайон (ГУР). ГУР должен был решать чисто военные задачи, не заменяя собой обычные советские структуры власти и управления. Для руковод-ства ГУР был сформирован Военный Совет ГУР во главе с комендантом Наумовым (бывшим комендантом Пензенского укрепрайона). Практически сразу между ним и местными органа-ми власти возникли противоречия. Фактически Наумов занял независимую от местной вла-сти позицию, игнорируя мнение губернских партийных и советских властей, принимая само-стоятельные, не согласованные с ними решения. Обвинения в «нетактичности» и потере до-верия со стороны ответственных работников губернии Наумов отвергал, объясняя все свои действия интересами порученного ему дела и заявляя, что «не будет делать ни одного от-ступления от намеченных перед ним задач» [2, л. 194]. Эти противоречия продолжались да-лее (вплоть до конца мая 1920 г.) и при новом руководителе ГУР Кундо.
В январе 1920 г. на губпартконференции и II губсъезде Советов руководство губкома и губисполкома подверглось резкой критике за «расшатанность партийного и советского аппа-рата», отсутствие связи с местами, в результате чего состав гомельского губернского руко-водства значительно обновился за счет работников из уездов: на пост председателя губкома РКП(б) был избран Х.Г. Пестун, председателя губисполкома – Леонов. Бывшие руководите-
ли губернии А.М. Ханов и И.З. Сурта стали формально обычными членами президиума гу-бисполкома. Однако из-за болезни Леонов фактически к своей работе и не приступил и в гу-бисполкоме главную роль продолжали играть А.М. Ханов (в апреле 1920 г. ставший вновь предгубисполкома) и И.З. Сурта [3, л. 2, 138], [4, л. 59 об.] В отношениях между губкомом и губисполкомом стал нарастать кризис: прежняя система взаимоотношений губкома и губис-полкома, основанная на личных контактах их руководителей, перестала действовать.
Как свидетельствуют документы, фактически в основе конфликта в руководстве губер-нии, достигшего своей высшей точки к началу мая 1920 г., лежало стремление нового соста-ва губкома определять кадровую политику в советских органах (прежде всего в губисполко-ме), которое (с формальной точки зрения) выразилось в попытке губкома повести «борьбу с расхлябанностью, разгильдяйством, пьянством и преступлениями среди ответственных ком-мунистов, советских работников губернской верхушки» [3, л. 138 об.]. Эта кампания нача-лась с «дела Абрамовича» (Абрамович – член коллегии губСНХ, член губернского правления союза металлистов), продолжило – «дело Цибарта» (А.А. Цибарт – член ГИК, зав. отделом социального обеспечения и труда губисполкома, член президиума губсовета профсоюзов). Вскоре было заведено дело против коммунистов-руководителей губернского ЧК, обвинен-ных в «кутежах». Наиболее крупным стало «дело Кундо» (Кундо – комендант ГУР и губво-енком, как и его предшественник Наумов, проводил самостоятельную линию, не согласовы-вая свои действия с губкомом). Кундо был переведен в кандидаты в члены РКП(б) и по предложению губкома распоряжением смоленского окружного военкома смещен со своей должности «за полную хаотичность, нераспорядительность, плохую постановку учета как в области хозяйственной, так и распределении Коммунистических сил, слабую связь с комсо-ставом, ячейками, медленное и плохое исполнение приказов Центра». Новый губвоенком Немцев в первом же своем докладе на заседании губкома 26 мая 1920 г. заявил, что «будет базировать в своей работе на губком как политический губцентр» [3, л. 129–130].
К этому времени в руководстве губернии фактически сформировались две группы от-ветственных руководителей: одна группа (большинство губкома) – «группа губкома», куда входила и часть руководства губисполкома, другая – «группа губисполкома» (часть руковод-ства губисполкома во главе с председателем А.М. Хановым). Фактически, как уже отмеча-лось выше, вопрос шел о том, кто будет определять кадровую политику в советских органах власти – губком или губисполком. Линия губкома на ужесточение требований к моральному облику коммунистов–руководителей председателем губисполкома А.М. Хановым интерпре-тировалась как «террор против ответственных работников» и попытка «подкапывания под то, что строил в свое время»: он обвинил губком в проведении линии «с целью опорочивания и выживания целого ряда ответственных работников», в «личной неприязни» к ряду работ-ников губисполкома и попросил, как и И.З. Сурта, о переводе в другие губернии или в Крас-ную Армию [3, л. 123–123об., 129].
25 мая 1920 г. в связи с переходом губернии на военное положение и «принимая во внимание близость фронта и в целях создания единой, сильной революционной власти в гу-бернии» губисполком себя упразднил и передал всю власть губревкому [4, л. 64]. При этом отделы губисполкома продолжали работать, выполняя задания губревкома. В результате это-го противостояния «группа губкома» одержала победу: А.М. Ханов лишился должности предгубисполкома и окончательно потерял свое влияние на принятие решений, хотя и оста-вался членом губкома. Шансов занять какой-либо важный пост в гомельской иерархии, учи-тывая его постоянные конфликты с руководством губкома, у него не было и он добился сво-его откомандирования в распоряжение ЦК РКП(б) с назначением на работу в Нижний Нов-город. И.З. Сурта перешел на работу в центральный аппарат ВЧК.
Одновременно в мае 1920 г. возник острый конфликт между руководством гомельского губкома РКП(б) и Председателем РВС Республики Л.Д. Троцким. На должность предгубрев-кома по приказу Л.Д. Троцкого был назначен А.М. Пыжев, отрицательное отношение к кото-рому со стороны губкома Л.Д. Троцкому было известно. В приказе от 10 мая 1920 г., подпи-санном Л. Троцким, губревкому передавалась вся полнота власти и право снимать всех мест-ных ответственных советских работников. Никто, кроме вышестоящих органов армии и фрон-та, не имел права «вмешиваться, отменять или изменять распоряжения губревкома» [3, л. 115].
Фактически губком терял свое значение, превращаясь в малозначимый и маловлиятельный орган, лишенный главного рычага влияния на ситуацию в губернии – расстановку кадров от-ветственных работников. Это решение Л.Д. Троцкого было воспринято на заседании губкома 11 мая 1920 г. как шаг, ведущий к разрушению работы губкома и подрыву его авторитета, фактической ликвидации губкома. Было принято решение «просить Центральный Комитет отменить приказ тов. Троцкого и восстановит в партийных правах по отношению конструи-рования местных органов, также и учета и распределения партийных работников или распу-стить губком, прислав для расследования на месте своего представителя» [3, л. 112–112об].
В Оргбюро ЦК РКП(б) был передан соответствующий доклад, однако рассматривался этот вопрос в Оргбюро или нет – в архивных материалах ответа найти не удалось. Послан-ный в Москву член губкома, губисполкома и ВЦИК Я.Г. Егоров смог только сообщить, что секретарь ЦК РКП(б) Н.И. Крестинский назвал приказ Л.Д. Троцкого «правильным», хотя тут же пообещал прислать вскоре в Гомельскую губернию на место А.М. Пыжева нового председателя губревкома [3, л. 171].
По всей видимости, такое давление на А.М. Пыжева свою роль сыграло и в дальней-шем конфликтные ситуации в отношении с губкомом в документах не фиксируются, а губ-ком (как свидетельствуют протоколы заседаний губкома) продолжил решать кадровые во-просы, перемещая ответственных работников губернского и уездного масштаба.
В целом военный период 1919–1921 гг. представляет исключительный интерес с точки зрения понимания генезиса советской системы управления, исследования различных альтер-нативных вариантов построения этой системы и принципов, методов и средств взаимодей-ствия составлявших ее элементов. В годы гражданской войны и интервенции на местах си-стема взаимоотношения между партийными и советскими органами определялась, с одной стороны, стремлением государственных структур власти и управления к значительной авто-номии, в том числе и в решении кадровых вопросов, с другой – стремлением партийных ко-митетов встать над Советами. О необходимости разграничения функций партийных и совет-ских органов, определения четкого их места во властной структуре говорилось еще на VIII съезде РКП(б) (март 1919 г.) [5, с. 446–447]. Однако только к концу военного периода на ме-стах партийные органы стали доминировать в системе государственного управления, превра-тившись в высшую управленческую структуру, что получило свое закрепление в документах XI съезд РКП(б) (март–апрель 1922 г.) [5, с. 600–601]. По решению съезда, партийные орга-ны должны были ставить задачи, определять средства, методы их решения, а советские орга-ны – осуществлять их выполнение, отвечая за это перед партийными органами. «Разграниче-ние» на деле означало, что теперь у партийных инстанций появилась возможность снять с себя долю ответственности за нерешенные экономические вопросы, перекладывая ее на со-ветские органы. А главным рычагом партийной власти, безусловно, становилась более жест-кая кадровая политика.
С.А.ЕЛИЗАРОВ
