Книжные аукционы в Брянске

На чердаке, разбирая пыльные папки, обнаружил три пожелтевшие брошюры. Полистал, посмотрел на страницах собственные пометки, которым более четверти века, И понял, что кроме меня, пожалуй, о том давешнем событии сегодня никто и не вспомнит. А оно было по-своему        ) примечательным — первые в Брянске букинистические аукционы.

Сегодня трудно представить, какое место
в тогдашней советской иерархии ценностей
занимала Книга. Нынче, что бы ни захотел, все
можно купить, по интернету заказать, да только
чаще всего теперь почему-то и не хочется. По со-
цопросам в прошлом году в России более пяти­
десяти процентов населения не прочли и одной
книги. Но горячо осуждать соотечественников,           

полагаю, не стоит. Что — книги? Ныне скорее надо учить, как отбиваться и не пускать в голову избы­точную информацию, которая атакует нас со всех сторон. Мои внуки не верят, но всего четверть века назад ситу­ация была совсем иной. Советская власть сама решала, кому и что надо знать, читать и сама определяла списки этого чтения. Те авторы, которые соответствовали вкусам власти, печатались невероятными тиражами в сотни ты­сяч экземпляров. Но и этих тиражей обычно покупате­лям не хватало. Потому что в условиях тотальных дефи­цитов книга сама стала особенной валютой.

Помню, как продавщица Маша из моего излюбленно­го книжного магазина достала при мне из-под прилавка завернутую в бумагу книжку и объявила, что она «бы­стренько!» И побежала в соседний в магазин «Продукты» (переименованный из магазина «Мясо», потому что мясо исчезло из открытой продажи) за палкой колбасы. Мне рассказывали, как в область по разнарядке пришли во­семь экземпляров единственного прижизненного сбор­ника Высоцкого «Нерв», и все они были поделены между работниками обкома партии. И не потому, что там лю­били Высоцкого, а потому, что это был дефицит, облада­ние которым в одно мгновение вас выделяло среди про­чих, как ныне — роскошная дача или езда на «Лексусе». Помню, как на одном из заседании общества книголюбов на полном серьезе выступал некий дядька, причастный к службе в «Союзпечати». Он рассказывал о своей библи­отеке, состоявшей из 90 с лишком огоньковских подписок (книжные прило­жения из собраний сочинений   разных авторов к журналу «Огонек» были жут­ким    дефицитом). Дядька дефицитом обладал, ибо уча­ствовал в распре­делении       оного. Он был горд, и все в зале ему люто завидовали.

В начале восьмидесятых ситуация с книгами начала понемногу меняться. Книжки массового спроса, вроде Дюма, ранее в принципе не добываемые, теперь стали менять на макулатуру. Сдать надо было как минимум двадцать килограммов бумаги. Правда, теперь выстрои­лись очереди в пункты вторсырья.

Важный момент. Казалось, при таком ажиотаже и спро­се власти могли бы повысить цены на книги, и тем самым и заработать, и ненужный ажиотаж убрать. Кстати, кто держал в руках дореволюционные издания, тот помнит: на них цены не печатались, и продавец определял цену, исходя из спроса. Вон, прочитал недавно, что готовя к изда­нию очередную книжку современного любимца публики писателя Пелевина, маркетологи провели исследования и в итоге остановились на тираже всего 80 тысяч экземпля-

ров, хотя тираж его предыдущей книги был в 140 тыс. экз. Увы, советская власть так поступить не могла. Книга счита­лась товаром массового спроса, таким же, как ситец или зуб­ная паста. А важнейшим элементом советской идеологии являлось то, что у нас или было, или не было чего, но толь­ко по утвержденному свыше плану. И цены утверждались жестко, на самом верху, и про инфляцию тогда, похоже, зна­ли только ученые экономисты. Вот почему сам факт устрое­ния в Брянске книжных аукционов стал возможным только на излете горбачевского правления, когда власть вконец рас­терялась и сама уже не знала, что делать.

В 1988-1989 годах с интервалом в полгода состоялись три аукциона. На двух я присутствовал и исписал каталоги по­метками о ходе торгов, а третий каталог мне книжники по­дарили. Занятно, что в «Брянском рабочем», где я в ту пору служил, это событие никакого интереса не вызвало. Так что мне пришлось уговаривать дам из отдела культуры дать со­гласие на публикацию небольшой заметки. Про второй аук­цион мне пришлось печатать заметку уже в «Брянском ком­сомольце», потому что для «БР» она не подошла.

В облкниготорге, к слову, тогда крепко сомневались, по­лучится ли что? Придут ли люди и вообще есть ли старые книги в городе, побитом войной и не изжившим страхи сталинских репрессий. Впрочем, к удивлению многих, на­шлись и старые книги, и люди, пусть и не так много — в Дом культуры работников местной промышленности пришли для участия в аукционе и купили билеты сто тридцать че­ловек (первый каталог напечатали тиражом в 800 экз.)

Чтобы понять тогдашний порядок цен, сегодня надо умножать на сто. Чтобы понять тогдашние приподнятые настроения в зале, надо помнить, что в брянской исто­рии подобные торги проводись впервые. Это было как увлекательная, заманчивая игра. Оказалось, что в Брян­ске старожилы смогли сберечь множество самых стран­ных, необычных книг, в том числе настоящие уники. Позже, просматривая каталоги, смертельно опасных для хранения книг я смог обнаружить только две: поэтиче­ский сборник начала 20-х годов с предисловием Гуми­лева и рассказы революционного комкора Р. Эйдемана (1927год), расстрелянного, как и поэт. Знали ли их владель­цы, как и чем они рискуют, храня опасные книги?

А еще было множество редкостей, непонятно каким об­разом задержавшихся и оставшихся на столетие в шка­фах брянцев. Вроде «Освобожденного Иерусалима» Тассо в переводе Раича, нашего знаменитого земляка, наставни­ка Пушкина. Или в роскошных переплетах исследование Вельяминова-Зернова в нескольких томах о касимовских царях (1863-66 годы) (его сторговали за 350 рублей), история Петра Великого Брикнера (1882 год) — за 150 руб., полное собрание сочинений А. К. Толстого (1902-1903 годы) — подо­рожав на торгах впятеро, ушло за 300 рублей. Покупателям было предложено множество провинциальных литератур­ных сборников, редкие книги как известных, так и забы­тых философов, психологов, историков. Что-то являлось большой редкостью, вроде роскошной, в кожаном перепле­те с картами и таблицами книги «Осада Севастополя 1854 - 1855 годов» (ушла за 150 руб). В пятнадцать раз до 35 рублей на торгах поднялась цена сборничка Ю. Дегена из 14 сти­хотворений с рисунками Теллингатора, изданного в 1922 году в Баку тиражом в 200 экз. И имелось ведь что-то очень ценное в этой книжечке малоизвестного поэта, коль за нее так яростно бились два покупателя.

На первых торгах смогли продать две трети всех пред­ложенных книг на общую сумму в тогдашние 3 тысячи рублей (Прим.: Вы умножили на сто?) На втором аукцио­не продали книг уже на 3400 рублей.

Кстати, на втором аукционе обнаружились и покупа­тели из Москвы. Помню бородача в джинсах, который держал в руках толстую пачку денег и успешно побивал на торгах даже местный музей и областную библиотеку, которым тогда были выделены значительные по нынеш­ним временам средства для закупок. Они, в основном, приобретали книги, связанные с нашим регионом. На­пример, сборник стихов Тютчева, изданный в 1919 году (15 руб.) и знаменитый журнал «Старые годы» (1908 год) — за 40 рублей купил музей. Раритет, «Картины церков­ной жизни Черниговской епархии и ее истории, Киев 1911 год), — на радость сотрудников, за 120 рублей смогла приобрести облбиблиотека.

Любопытно, что за 15-40 рублей, приличные суммы для тогдашних средних зарплат (150-200 рублей), на аукцио­нах шли и были проданы старые издания популярного чтива вроде «Грозового перевала» Бронте, «Учителя фех­тования» Дюма, «Консуэло» Жорж Санд, «Сага о Форсай­тах» Голсуорси, «Два капитана» Каверина и прочее. Тогда их было в магазинах не достать, книги покупали не как редкости, а просто для чтения.

...Книжные аукционы в Брянске просуществовали не­долго. Во-первых, имевшиеся в городе на руках немного­численные старые книги быстро обрели новых, оценив­ших их по достоинству хозяев. Во-вторых, наступили лихие 90-е, жизнь начала меняться стремительно, и все вокруг стало аукционом.

А еще запомнил, как тогдашний ведущий книжно­го аукциона Николай Андронов сетовал: «Да разве ж это цены? Беден наш читающий Брянск». Увы, читающая пу­блика почему-то всегда бедна, и вот это никакими рево­люциями, переворотами не получается исправить.

Юрий ФАЕВ