Валентина СТЕНЕНКОВА Брянск
Валентина СТЕНЕНКОВА: мастер пути, кавалер ордена Трудовой славы трех степеней
Женщина — мастер пути — редкий случай для железной дороги. А мастер пути кавалер трех орденов Трудовой славы Валентина Алексеевна Стененкова и вовсе — уникум. В свои 75 она подтянута, стройна. В оценках — сдержана, но о работе вспоминает увлеченно и с охотой.
В ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ
Я стала взрослой в четырнадцать лет, в один день. В 1952 году. Хорошо этот день помню. Отец выпросил в МТС машину и один поехал в соседнее хозяйство за соломой для крыши — мы новый дом строили. Машина заглохла в грязи. Он пытался машину завести. Надорвался и умер. Отец был тяжело болен. Туберкулез, последняя стадия. Но работал до смертного своего часа. Был трактористом, председателем колхоза, потом — механиком МТС в Хмелево, это Выгоничский район. Болел, а своей слабости никому не показывал. Я после матери в семье — старшая, мужиков нет, в доме — одни стены. Нет ни рам, ни крыши, ни полов. Где жить? Хоть погибай. А вот не погибли, потому что люди помогли. Сосед рамы связал и денег не взял. Односельчане, дальние родственники помогли крышу накрыть. Все это — в память об отце, как я теперь понимаю. Он был человек честный и справедливый. Вообще семья по отцовской линии по деревенским понятиям культурная была. Матом не ругались, дедушка работал на железной дороге в вагоне-лавке.
Отец многим помогал, вот люди и вернули долг после его смерти. По характеру, думаю, я — в отца.
ПЫНЬКА
Вначале мы в другой выгоничской деревне, Борачевке, жили, это в пойме Десны. Места не шибко здоровые для проживания, болотистые, однако не мы ж место жительства тогда выбирали, а как судьба кому определит. Вот нам она определила тогда жить на болотах. Между прочим, я кое-что про войну помню, хотя совсем маленькая была. Помню, смотрю в окошко и вижу, что немец идет по улице с автоматом, ну я и бежать за печку прятаться. У нас в хате на постое два немца стояли, один хороший, мне конфетку подарил, а другой был мрачный, насупленный. Я очень боялась почему-то немцев, наверно, по рассказам матери. Мы от них и из своей деревни ушли подальше в лес, хотели спрятаться. Остались живы — по той жизни и это большая удача, большое счастье. После войны голодовали, как все, ничего особенного. С младшей сестрой утайкой ходили в начале зимы по колхозным полям, мерзлую картошку — пыньку — из земли выковыривали. Мама из нее драники делала, но картошка — противная, сладкая. Не могла ее есть, выворачивало наизнанку. Зато у нас в пойме Десны щавеля было пропасть. И с ранней весны — мы в пойме пасемся. Бабушка щавелевого супа наварит. Совсем неплохой был суп, только сытости в нем, конечно, никакой не было, хоть кастрюлю съешь.
ВРУЧНУЮ
Мое детство и юность суровыми были. Мама сшила полотняную сумку через плечо, с ней в школу и ходила. Мама у кого могла в долг занимала, чтобы только концы с концами свести, но всегда мы были в долгу. В семнадцать лет, в 1957 году я устроилась в путевую бригаду, на дорогу. Это рядом с моей деревней. Платили там очень мало, но в нашем колхозе деньгами вообще не платили. Вот и сравнивай, где лучше. Тогда ребят везде не хватало, и на железную дорогу кувалдами махать стали брать женщин, — виданное ли прежде дело?! Мы делали подъемочный ремонт. Железнодорожный путь ведь изнашивается, как человек. Никакой техники у нас тогда не было. Сейчас на ремонте дороге почти все делают машины, и шпалы, рельсы на себе никто не таскает, а тогда все — вручную. Домкратами рельсы поднимали, деревянными лопатами — штопками — балласт, песок, под шпалы заталкивали, в тех местах, где полотно давало просадку. А еще летом делали разгонку рельсов, чтобы в жару, когда металл расширяется, путь не вывернуло, — это ведь непременная авария!
И вот за такую работу — меньше двухсот рублей, дореформенных, старых, которых я и не видела. Отдавала матери, а та сразу разносила долги. И вот что интересно. Весь день кувалдой машешь, потом дома заботы по хозяйству, — это и корова, и поросенок, но еще сил хватало в ночь на танцах с подругами отметиться. По нынешним временам это кажется невероятным: откуда только силы брались?
Между прочим, наш бригадир, немолодой, лет пятидесяти, очень скоро выделил меня среди остальных, иногда за себя оставлял. Я очень быстро усвоила логику и правила путевой работы, а там, при кажущейся простоте, есть много секретов.
ПРОСТАЯ КАРЬЕРА
Поженились. Переехали поближе к Брянску, на перегон возле Пунки. Дали нам квартирку в бараке, здесь дочь и сын родились, маму сюда перевезла, сразу корову завели, уток. Рассказываю иногда молодым о той жизни — я ведь сейчас в работе Совета ветеранов принимаю участие, — о печке, о комарах, и они удивляются: «Вам, наверно, тяжело было». А я, напротив, счастливой себя чувствовала. Не видавши хорошего, нам все было хорошо.
В околотке зона нашей ответственности была на несколько десятков километров пути на тридцать рабочих. Это сейчас измерительный вагон два раза в месяц проходит, путь проверяет, инженер информацию собирает, по компьютеру составляет программу работ и задание другой машине для поправки пути дает. А тогда мастер, бригадир неисправности пути выявляют, рабочие исправляют. И так — день за днем, участок за участком. Я двадцать лет была рабочим пути, потом — бригадир, потом — мастер, вот и вся моя простая карьера.
ОРДЕНА
Первый орден мне дали в 75 году, по итогам пятилетки, второй — в восемьдесят четвертом, третий — в девяносто первом, Горбачев лично удостоверение подписал. Но я особо ценю звание Почетного железнодорожника. На дороге — это высшая профессиональная награда. Ну, первый орден — это когда я рабочей была, это, можно считать, отчасти случай, а далее — для отличий были свои причины. Путь ведь каждый день машинисты по ходу движения проверяют, если где тряхнет, пометки делают. И потом, на основании этих журналов проверок околоткам вроде нашего оценки ежемесячно выставляли, так у нас не было «троек», только хорошие и отличные оценки. Я всегда говорю, что мои ордена надо бы на бригаду, околоток поделить. Это общие награды. И вот в этой нелегкой — чего уж — работе наши путейцы трудились ответственно и честно. Нам ведь на ремонты давали времени немного, надо было успеть в короткие «окошки» графика движения поездов. Рельс обычно приходилось менять за 15-20 минут. Задержка движения поездов по причине ремонтной службы считалась серьезным ЧП, так вот за все годы работы на моем околотке не было ни одного ЧП.
НЕ НА ВИДУ
На виду — машинисты, они рекорды ставят, про них обычно и пишут, а путейцы всегда в тени. Ведь по жизни как? Если ничего не случается, то, вроде, и писать не о чем. Но это неправильно. Когда-то в брянской дистанции пути трудилось более пятисот человек, это как завод. И все было устроено для того, чтобы дорога работала, как часы.
Я часто вспоминаю годы работы на дороге. Меня ценили, уважали. А еще дети у меня хорошие выросли, внучка диплом в институте защищает. Наша, железнодорожница. Это ли не счастье?
Записал Ю.Ф.